И просто лететь. Лететь в синеве…– Что у тебя с рукой, Виталик? – донесся до него испуганный голос матери.– Ты уже пришла, мама, – не оборачиваясь, отозвался Виталька. – Что так рано сегодня?– Ну где же рано? Время уже. Так что же ты сделал с рукой?– Да так, ушиб.– Ушиб?Мать подошла ближе, взяла его руку. И сразу всё поняла.Она быстро отпустила Виталькину руку и больше ни о чём не спрашивала.До позднего вечера Виталька читал Брэма. Потом до него донёсся голос отца:– Хватит свет жечь.Виталька сразу же погасил свет, разделся в темноте и лёг в постель. Кровать давно уже стала ему коротковата. Но сегодня не было никакого желания вытянуться. Он поджал ноги и долго лежал с открытыми глазами.Он слышал, что все уснули, но сам заснуть не мог. Память стремительно выносила какие-то беспорядочные события. В лаборатории кто-то кричал: «Виталик, миленький, вымой, пожалуйста, колбочки!» И у Витальки торопливее стучало сердце. Ведь он не пошёл сегодня в лабораторию. Можно ли всё успеть? Виталька видел сны только тогда, когда плохо спал. Он закрыл глаза. Сон его был похож на пробуждение: медленно и величаво всходило над снежными горами солнце, свет пробивался в тёмную синеву лесов, достигал мхов и корней. Потом он увидел Анжелику. Встав на цыпочки, она тянула тонкие руки к отцовской гитаре…И Виталька заплакал. Его разбудила давящая боль в сердце, он показался себе совсем беззащитным. Он изо всех сил прижимал к лицу подушку, чтобы никто не услышал его всхлипываний.Его волос коснулась большая жёсткая рука.«Дедушка», – сразу понял Виталька.Дед присел на краешек кровати и стал гладить голову Витальки, мокрые щёки, голые плечи.И Виталька обхватил руками шею деда, уткнулся лицом в его бороду.Дед ничего не говорил, не утешал и не успокаивал Витальку.Виталька не помнил, как уснул. Утром его разбудило солнце. Оно осветило всю комнату, обратило в радугу грань зеркала. Но уже не было привычной яркой радости пробуждения.Виталька вошёл в комнатушку деда, сел на его кровать и спросил:– Дедушка, ты видел ящера на озере в Ущелье белых духов?Деда так и подбросило в постели. Он сел и пристально посмотрел на Витальку.– Я во сне, что ли, говорил?– Нет. Совсем нет, дедушка. – Виталька подал ему письмо. – Вот это больше ста лет лежало в бутылке на старой казачьей зимовке.Дед читал письмо, осторожно держа его за уголки. Прочитал, лёг и закрыл глаза. Так, с закрытыми глазами, и сказал:– Нет, я его не видел. Но тоже видел следы, совсем свежие. Тут всё точно написано, Виталик. И, видно, никогда его не увижу…– Сколько же он живёт?– А кто его знает. Сейчас он есть. Это точно.– Возьми меня к озеру, дедушка.Дед долго молчал, потом тихо проговорил:– Хорошо, я покажу тебе дорогу. Пойдём.– Ты же болеешь. Лучше потом, когда поправишься.– Нет. На днях пойдём. Осмотри и хорошенько сверни палатку. Кроме ботинок возьми кеды и запасные шерстяные носки. Проверь ледоруб.– Не первый же раз, дедушка…– Пойми, Виталик, мы полмесяца будем в пути. Будем идти день за днём, от утренней зари до вечерней. Будем идти по мокрым и обледенелым скалам, по воде и по осыпям, над пропастями в белом тумане… ЧАСТЬ ВТОРАЯ 1 Первого сентября на первом же уроке классный руководитель Анна Петровна рассадила Витальку и Марата по разным партам.– Я думаю, – сказала она, – двум отличникам сидеть за одной партой не стоит. Сядьте лучше с отстающими учениками и помогайте им. Ты, Марат, садись с Бурнусовым, а Виталий Бардашов сядет с Жорой Ивановым.– Не буду я сидеть с Ивановым! – вскочил с места Виталька.– Что это за тон, Бардашов? – нахмурилась учительница.– Я сказал, не буду с ним сидеть!– Вот как… Ты «сказал». А я сказала – будешь!– Не буду.Учительница угрожающе замолчала. Весь класс притих.– Выйди, – сказала наконец Анна Петровна. – После поговорим.Виталька вышел, стал в пустом коридоре у окна.Как неудачно всё складывалось у него в последнее время. С дедом они не пошли к озеру. Дед совсем занемог, и его увезли в больницу.По ночам Виталька слышит, как мать с отцом о чём-то тихо переговариваются между собой. Видно, с дедушкой плохо. Отец переменился, стал даже заискивать перед Виталькой после того случая. Но Виталька уже не мог переломить себя. Отец стал чужим. Виталька невольно следил за каждым его движением и ненавидел каждый его жест, его просто охватывало отчаяние, когда отец начинал говорить. Виталька наперед знал, что тот скажет и как.И теперь здесь, в школе, учебный год начался с неприятностей.В дальнем конце коридора появился Лев Романович, директор школы. Он шёл медленно, опираясь на палку. Виталька знал, что Лев Романович ходит на протезе. Ему ампутировали ногу в полевом госпитале ещё во время войны.Виталька поздоровался.– Почему не на уроке? – хмуро спросил директор.– Анна Петровна выгнала.– Тебя? – Директор с любопытством посмотрел на Витальку. – Странно. Что же ты, с позволения спросить, натворил?– Ничего. Я не хотел садиться за одну парту с Ивановым.– А собственно, почему?– Потому что я его… Потому, что я не хочу с ним сидеть… И помогать ему тоже не хочу.Директор пожал плечами.– Поссорились вы с ним, что ли?– Не ссорился я с ним, Лев Романович. Просто он дрянь, и я не хочу с ним рядом сидеть.– Вот как. – Директор быстро каким-то непонятным взглядом подмотрел на Витальку. – Но зачем нужно было так вызывающе себя вести? После уроков поговорил бы обо всём с Анной Петровной.– Я не хочу с ним сидеть и одного урока.– Скажи, что бы ты делал, если бы тебе пришлось вместе с ним работать?– Я ушёл бы с такой работы.– А если бы пришлось служить с ним в армии… Да ещё представь себе, что он офицер, а ты солдат.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49