– Да шут с ним, с котом, дядя Альберт. Пусть он остается тут. Будет ловить мышей, может, кто в дом пустит... Проживет как-нибудь...– И правда,– с упреком сказала Тонька,– тут такой ужас творится на наших глазах, люди гибнут, а вы по какому-то коту убиваетесь...– Да как вы не понимаете?! – закричал на нас дядя Альберт.– Кот сейчас важнее всего! Здесь не должно остаться от нас никакого следа, а о том, чтобы оставить в прошлом живое существо, не может быть и речи. О боже, как я мог допустить такое? Как мог?Мы начали тихо, а потом все громче и громче звать:– Кис-кис-кис-кис...Этот день прошел как какой-то кошмар. Мы ходили вокруг корабля и уныло тянули свое «кис-кис-кискис», а из-за холмов до нас доносился несмолкаемый шум битвы.Уже в пахнущих гарью сумерках мы, вконец утомленные, сели – каждый в свое сиденье – и молча заснули.Сквозь сон я слышал, а может быть, мне так казалось, что кто-то страшно кричит, кто-то зовет на помощь. Я просыпался и тут же засыпал. Ночь пахла отвратительной гарью, из-за холмов поднимались к звездному небу клубы зловещего дыма.Утром меня разбудила тишина. Она была полной. Как будто неразрешимое что-то таилось в ней. Быстро светлел восток. И вот на горизонте в грязном дыму возник багровый край солнца.Позавтракав, мы отправились на поиски кота. Славка сказал, будто видел, как кот побежал в сторону города.Поднявшись на гребень холма, мы увидели дымящееся пепелище. Воины, накануне осаждавшие город, с пленниками и захваченной добычей, видимо, поспешно скрылись в диком поле.По мере того как мы подходили к разрушенному городу, становилось все жарче от догорающих построек. Дым бросало ветром то в одну сторону, то в другую, он окутывал окрестные сады с яркими поспевающими плодами, огороды с истоптанной капустой и горохом, уносился в степь, словно хотел догнать пришельцев из дикого поля.У стен догорающей крепости там и тут лежали убитые воины. По кожаной одежде и обуви одних можно было определить, что это кочевники. Другие, светловолосые, босые, в светлых рубахах, были жители города. Кое-где трупы лежали, вцепившись друг в друга, как будто мертвые продолжали бой. Валялись сломанные копья, окровавленные рогатины, разрубленные и пробитые прямоугольные щиты.– Печенеги,– определил дядя Альберт.– Мы попали в десятилетие наиболее ожесточенной борьбы славян с печенегами в конце прошлого тысячелетия – после сближения Руси с Византией.– Точно... Одежда печенегов. Я видел такую в музее,– сказал Махмут.Тяжелое зрелище представляло вчерашнее поле боя. От смрада и запаха крови кружилась голова.– Спокойнее, спокойнее,– повторял дядя Альберт.– Представьте, что видите все это не наяву, а в кино.– Но при этом его брови напряженно хмурились, а лицо становилось все более серым, усталым.В городе повсюду остались следы борьбы и грабежа. На дороге рассыпано зерно, трупы валялись среди обломков глиняной посуды, брошенной кем-то или оброненной в спешке одежды и домашней утвари.Здесь некому было оплакивать погибших. Живых печенеги угнали в дикое поле, горящий разграбленный город оставили мертвым.Тонька, не выдержав страшного зрелища, закрыла ладонью глаза и, повернувшись, как слепая, пошла обратно. Мы в растерянности остановились. Нелепо было в этом аду искать сбежавшего кота.Внезапно из ближайшего жилища, чудом уцелевшего от огня, донесся детский плач. Видно, там остался живой ребенок, но ему некому было помочь, некого было звать на помощь.– Я пойду туда! – решительно сказала Тонька и направилась к дому.– Тоня! Сейчас же вернись! – закричал дядя Альберт.Но Тонька даже не обернулась. Мы бросились следом за ней.Внутри низкой полуземлянки было темно, через маленькие отверстия-окошечки свет едва проникал, и мы некоторое время не могли ничего разглядеть. Затем увидели большую глиняную печь посреди землянки и возле нее на полу старуху с разрубленной головой. По полу тянулась какая-то темная полоса. Мы не сразу поняли, что это кровь. Но самое страшное мы увидели в углу землянки – там лежали зарубленные дети. Тонька с криком бросилась к ним.В это время девочка лет двух, вся окровавленная, в кровавых лохмотьях, села и протянула к Тоньке руки, закашлялась, на губах ее появились кровавые пузыри. Тонька схватила девочку на руки и прижала к груди, по Тонькиной кофточке стала растекаться кровь.Дядя Альберт, тяжело дыша, подскочил к Тоньке.– Оставь ребенка! – хрипло крикнул он.– Мы ее еще можем спасти, дядя Альберт,– сказал Махмут.– Вернемся, вызовем «скорую помощь»...– Я сказал – оставь ребенка! – закричал дядя Альберт. Никогда еще я не видел его таким.– Пойми, что все это уже было!Но Тонька, не слушая его, еще крепче прижала к груди ребенка и побежала к выходу. Дядя Альберт бросился к ней, схватил за руку.– Тоня, что ты делаешь? Опомнись!– Уйдите! Уйдите! – кричала Тонька в то время, как дядя Альберт пытался разжать ее руки.– Да помогите мне! – крикнул он нам.– Что стоите? Скорее!Но мы оцепенело смотрели на эту жуткую картину, на Тоньку с обезумевшими глазами, на кровь, стекавшую по ее кофточке, и не в силах были пошевелиться.Наконец дядя Альберт вырвал у Тоньки девочку и бережно отнес обратно в землянку.Мы схватили Тоньку за руки и потащили к кораблю. Она упиралась, кусалась, ругала нас, обзывала зверями и негодяями, кричала, что не хочет нас больше знать.Мы уже подбежали к кораблю, когда из пелены дыма, катившегося вдоль дороги, появились три всадника и с пиками наперевес понеслись вдогонку за нами.Первым до корабля добежал Махмут.– Готовься к пуску! – крикнул ему дядя Альберт.И в это время на бегу я увидел черного кота. Он как ни в чем не бывало сидел на корме корабля.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22