Потому, мол, оставляет его после уроков на дополнительные занятия, чтобы заниматься оральным сексом.
– Словен!!! – закричала мама, прижав ладони к щекам. На лбу у матери проступили белые пятна – как всегда, когда мама сильно нервничала. – Как ты смеешь такое говорить про учительницу! Или… погоди… Это правда?! Мальчик мой, тебя совращает эта женщина?!
Словен густо покраснел и только молча яростно смотрел на сестру.
– Мама, не верь ему! – заявила Мирта. – Он выдумывает. Будет учительница Ванбладт брать у него в рот, как же! Он просто не хочет ходить на дополнительные занятия. И к тому же он не хочет, чтоб мальчишки из класса дразнили его…
– Заткнись!!! – Словен швырнул в Мирту коробку с кукурузными хлопьями. – Сука, сука поганая!
– Словен, не выражайся, это грешно! – У мамы в глазах стояли слезы. – Почему ты не сказал мне, что тебя дразнят, я бы пришла в школу, поговорила с твоим педагогом…
– Потому что его дразнят, знаешь, мама, как?! – В Мирте клокотала злая, ненавидящая энергия. – «Самый маленький пенис», вот как! Вот он и придумывает, что у него сосет взрослая женщина! Ай, мама, убери его, он меня убьет!!!
Утренний завтрак, с невинной маминой фразы превратившийся в отвратительный скандал, достиг точки кипения. Словен с кулаками накинулся на Мирту. Та по праву старшинства принялась отвешивать ему солидные оплеухи и подзатыльники.
– Дети, да уймитесь же! – плакала мать. – Как вы можете! Вы должны любить друг друга! Подумайте о грехе и воздаянии… Мы ведь в прошлое воскресенье ходили на мессу, и преподобный отец Марк говорил…
О чем говорил в прошлое воскресенье преподобный отец Марк, осталось неизвестным. Потому что в данный момент на сцене семейной драмы появилось еще одно лицо – бабушка Антония, мамина мама. Бабушка была еще крепкой и нестарой и умела укрощать обоих отпрысков своей непутевой дочери. У бабушки в руках, как всегда, имелись два предмета укрощения: трость с крепким костяным набалдашником и тяжелая семейная Библия. Это от бабушки Мирта знала, что они с братом – чада греха. Бабушка, кстати, всегда их так называла. Вот и теперь…
– Чада греха! – загремела бабушка Антония своим совсем нестарым голосом. – А ну уймитесь! Иначе моя трость сделает не одну прогулку по вашим спинам! Мирта, это и тебя касается. Если ты стала девушкой, это еще не значит, что я прекращу тебя пороть. Словен, дрянной мальчишка!
Дети смолкли и уставились в свои тарелки полными ненависти взглядами. Если бы их взгляды могли воспламенять, кукурузные хлопья в момент превратились бы в пепел.
– Матушка, – Роксана Ишкольц и сама побаивалась своей матери и всегда чувствовала себя перед нею виноватой – за то, что не смогла достойно устроить свою судьбу, за то, что родила вне брака. – Простите, что побеспокоили вас. Дети опять…
– Сквернословили? Повздорили? Словен, посмотри на меня, не прячь глаза, бессовестный мальчишка! Что ты такое наговорил матери и сестре?
– Он назвал меня сукой и шлюхой, – расплакалась Мирта. Ей стало горько и обидно. Снова все вокруг было серым безрадостным и наполненным глухой ненавистью к родственничкам, которых зачем-то послал ей Бог. Почему Бог вообще так поступает? По-чему Он вынуждает жить под одной крышей людей, которые не любят и никогда не любили друг друга? Ведь даже мама не любит их – Мирта как-то слышала ее разговор с бабушкой об интернате, – не говоря уже о самой бабушке. Бабушка считает Мирту и Словена ублюдками и выродками. Правда, когда Мирта приносит только отличные оценки (а случается это часто, потому что Мирта хочет быть гордостью семьи и в дальнейшем попасть не в интернат, а получить хорошее образование), бабушка бурчит что-то вроде похвалы и с важным видом дает денег, которых не хватает даже на мороженое.
– Словен, ты знаешь, как я наказываю за плохие слова? – начала допрос бабушка, угрожающе покачивая тростью.
– Матушка, не надо, – взмолилась Роксана Иш-кольц. – Ему ведь сейчас в школу! Будут потом спрашивать, откуда синяки.
– Ничего, – сказала бабушка. – Соврет, что упал с лестницы. Словен…
– Я больше не буду, – торопливо пробормотал мальчик. В его глазах теперь ненависть мешалась с животным ужасом.
– Словен, – повторила бабушка Антония. – Выйди из-за стола.
– Матушка, он опоздает в школу… – пыталась еще вступиться за сына мать.
– Ничего. Успеет. Словен, наклонись. Или ты хочешь, чтобы я отколотила тебя по рукам?
Мирта, дрожа, смотрела на экзекуцию. По ее спине бабушкина трость не прохаживалась последние три года, но она очень хорошо помнила, каково это. И сейчас ей было жалко брата, сейчас она корила себя за то, что наябедничала… Но тут же вторая, внутренняя
Мирта, которая была позлобнее внешней, сказала: «Он получает, что заслужил. Никто не имеет права называть тебя сукой и шлюхой безнаказанно. Он сам виноват».
Словен получил причитающиеся ему колотушки и чуть не бегом кинулся в свою комнату.
– Не вздумай опоздать в школу! – напутствовала его вслед бабушка. – Иначе еще всыплю.
Тут ее взор обратился на Мирту. Та тихо поднялась из-за стола.
– А ты, красавица, – сказала Мирте бабушка, – не думай, что раз я тебя не порю, то, значит, и не за что. Подойди ко мне.
Мирта повиновалась.
– Посмотри в глаза. Мирта повиновалась.
Бабушка оценивающе посверлила ее взглядом.
– Косметики нет, это хорошо, – сказала бабушка. – И не смей краситься до самого выпускного бала. Девушку украшает скромность и целомудрие. И если вдруг ты начнешь встречаться с мальчиком…
Мирта похолодела. Ей показалось, что собственные глаза, лицо, руки – все, чего касался Шандор, сейчас окрасится в какой-нибудь ядовитый цвет вроде фальшивых денег и выдаст ее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15