ведь было ясно, что он никогда не станет фотографироваться во весь рост.Соуза, любивший жаловаться и говорить о своей тоске по Лиссабону, часами просиживал у того «окна грез». Остальные, подшучивая над ним, называли его «певцом», а он, улыбаясь, качал головой с той легкой усмешкой, когда не хотят разговаривать. Он ничего не отвечал, но никогда и не говорил, что ему нравится эго прозвище.Предстоящая поездка в отпуск все больше их объединяла, только Фрейтас был менее всех увлечен этой идеей. Ни у кого не хватило смелости сказать ему, чтобы он оставил свою любовницу Альбину, белую проститутку, которая жила недалеко от пляжа Мутамбо вместе с одной девушкой с Зеленого Мыса. Фрейтас понимал, что они хотят поговорить об этом, друзья чувствовали его нервозность, и как-то вечером за ужином он заявил, что она даст деньги на расходы в Швейцарии. Все замолчали, убежденные в том, о чем он только догадывался. Это был его самый большой недостаток. Они знали о его ревности, однажды он даже их просил, чтобы они к ней не ходили, а это означало, что вопреки заверениям Фрейтаса деньги шли совсем на другое.– Ну, это его дело, – произнес Баррос, едва тот вышел. – Я не намереваюсь вмешиваться в это. Уж я-то точно еду.Все остальные согласились с его словами, хотя приятного в них было мало: им казалось – и, возможно, они были правы, – что Баррос видел в этой поездке единственную возможность переносить тоску этой жизни в Африке.Однажды вечером они убедились в правильности этого предположения.Они услышали, что Баррос поет, подходя к лестнице, затем он взбежал, перепрыгивая через две ступеньки, словно всем им выпал крупный выигрыш. (А ведь и точно! Каждую неделю они играли в спортлото из двадцати номеров, и число, оканчивающееся на семь, не казалось им несчастливым – за семь недель уже было три розыгрыша. В один день их номер выпадет, это уж наверняка.)Всегда любопытный Силверио пошел открывать дверь, спрашивая «что случилось?», и тут появился Баррос, торжествующий и с охапкой бумаг в руках, тогда как никто не понимал причины подобного восторга. Только Фрейтас еще не пришел: он всегда возвращался позднее, он совсем помешался на этой Альбине.– Ну-ка посмотрите на это! – сказал наконец Баррос, вдоволь насладившись ожиданием друзей.И он бросил на большой стол бумаги, которые принес с собой.– Бюро путешествий прислало мне все эти проспекты… Оказывается, там еще красивее, чем я думал… Чудесно! Прекрасно, черт побери!Все трое взяли, каждый наугад, по красочному проспекту и заулыбались, переглядываясь украдкой, кивая головой: здорово, чудесно, просто чудо, а Баррос как безумный метался из стороны в сторону.– Посмотрите на озера… Соуза! Ты когда-нибудь видел озеро?– Озеро?!– Ну да, озеро.Это был красочный и соблазнительный мир фантазии. Прелестные девушки с охапками цветов улыбались им; все чудесно: яркие бабочки на страницах книги, горы, высокие сосны, деревни, голубые глаза, подвесные дороги, и снег, и прохлада, тенистые дороги и озера.– Нет, я никогда не видел озера. Прокатиться по нему на пароходе, должно быть, просто мечта…Озеро Люцерна [3] Русское наименование – Фирвальдштетское озеро.

. Лугано. Берега Женевского озера.– Эх, какая красота! – закричал Силверио.Они как будто ехали на поезде через горы, катались на лыжах, нежились в голубой и прозрачной воде и, мокрые, не успев обсохнуть, – чудесно! прекрасно! – отдыхали на лугах, усеянных цветами, все было в цветах: и снег, и горы, и улыбки, они побывали в Цюрихе и Лозанне, видели Монблан и Юнгфрау [4] Горный массив и вершина в Беарнских Альпах в Швейцарии, высота 4158 м.

.– Да, черт побери! Четыре тысячи сто пятьдесят метров! Вот это да!…– Ну что?! – говорил Баррос, обращаясь к каждому из них, словно все это было его творением. – Прав я был или нет?Соузе хотелось поехать в казино «Курсааль».– А если мы заедем в Италию посмотреть на озеро Мади-соре? – напомнил Силверио. – Это совсем в другую сторону?– Да пошел ты со своей Венецией… – оборвал его Перейра. Потом, притихшие, погруженные в мечтания, они сидели за столом и разглядывали проспекты, то едва касаясь их кончиками пальцев, то крепко стискивая их, чтобы убедиться, что это не галлюцинация. Эта тишина встревожила Подхалима, заглянувшего в дверь и заставшего их в таком молчаливом унынии.– Можно идти за едой, хозяин?– Чего?– За едой…– Иди куда хочешь. Оставь нас, убирайся к черту!Позднее, когда пришел угрюмый Фрейтас, все четверо обняли его и заставили протанцевать по кругу, напевая, а он пытался вырваться из объятий приятелей, впавших в состояние безудержной и дурашливой веселости.– Да вы что! Дураки! Что случилось?… Отпустите меня! В чем дело?Месяцы тянулись еле-еле. Неторопливые. Жаркие. Тоска! Пенсию заработать не так-то просто!Иногда вечером, измотанные тоской по родине, они развлекались игрой в «семь с половиной», делая ставку по анголару, чтобы как-то скоротать время, а проспекты, развешанные по стенам, сулили им прохладу и дни, полные новых впечатлений. Теперь пиво они пили лишь тогда, когда у кого-нибудь из них был день рождения. Они вели вялые разговоры, и Баррос, одержимый, как в первый день, когда он принес проспекты, под конец вмешивался в них, вселяя бодрость своей уверенностью. Баррос знал, что он-то отправится в путешествие, и никогда не показывал признаков утомления. Его счет в банке постоянно рос, каждый месяц по семьсот анголаров, еще нужно было набрать двадцать тысяч (конечно, если не подкосит лихорадка…). Силверио ходил в кино регулярного курить стал меньше. Трубка была для него теперь почти что украшением.Время от времени кто-то из них терял спокойствие, возвращался позже, едва здоровался и бросался на кровать, накрывшись с головой и всю ночь ворочаясь.
1 2 3 4 5 6