– Вы слышите, что я говорю? – спрашивает женский голос. Зе Мигел апатично поворачивает голову.
– Попробуйте заговорить. Вы можете говорить… Сделайте усилие.
Он шевелит губами, со страхом разлепляет веки. Чахлый послеполуденный свет внушает ему страх. Слепит его. Где я? Не помню. Ни одного знакомого голоса. С трудом различает две неподвижные фигуры в белом. Чего они хотят? Этот вопрос пугает его, может, потому, что он снова услышал пронзительный звук, снова попал в туннель, по которому летит со скоростью сто восемьдесят рядом с кем-то, кто спрашивает, долго ли еще осталось.
И тот же вопрос задает Алисе Жилваз регистратору, продающему талоны, что дают право родственникам посетить больных. После того как она пошла к лейтенанту, а тот отказался принять ее, Алисе Жилваз чувствует, что осталась в мире одна-одинешенька. Никто не позвонил ей домой. Было бы так хорошо, если бы кто-нибудь ей позвонил!…
Около больницы на скамейке сидит какой-то мужчина. Посматривает беспокойно по сторонам, но улыбается при виде другого мужчины, что подходит держа в руке сумку – в таких рабочие обычно носят еду. Они здороваются, беседуют негромко, оба явно следят внимательно за всем происходящим вокруг. Затем – что такое, не пойму, – вновь прибывший садится на скамейку, а тот, что ждал, берет сумку и уходит в неярком предвечернем свете, шагая широкими шагами и оглядываясь. Быстро доходит до угла, там останавливается, закуривает.
Затем продолжает путь, теперь он спокоен. И начинает насвистывать.
Странно!
Неужели есть еще люди, способные насвистывать?!




1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96