И отто
го, что она раскрылась не сразу, а только сейчас, спустя несколько лет посл
е их первой встречи, его чувства к ней казались подернутыми какой-то таин
ственностью. Было радостно, что это произошло, и немного жутко от мысли, чт
о жизнь могла пройти в сутолоке будней, а это редкостное чувство так и ост
алось бы нераскрытым.
Когда-то, много лет назад, она сказала ему:
Ц Ты так занят всегда, что у тебя не будет времени и похоронить меня.
В ее голосе тогда не было укора, только легкая грусть. Да, у него всегда был
о мало времени для нее, для дома, для Галины. Может быть, если б у него было б
ольше времени, не произошло бы то, что произошло, во что невозможно повери
ть, но чему надо верить, несмотря на всю абсурдность, нелепость, внутренни
й протест. От правды никуда не денешься. От нее не отречешься. Ее можно тол
ько объяснить или хотя бы пытаться это сделать, искать причину, но это все
потом, потом…
Мысли его уходили то в прошлое, то в будущее, то вдруг начинали путаться во
круг мелочей, затем снова возвращались к тому значительному, что произош
ло тогда, на крутом, поросшем деревьями и кустарниками, скользком после д
ождя склоне, той гамме чувств, которая могла бы пройти мимо.
Лампадка у киота затрещала и погасла. Мать поднялась, вышла и через минут
у вернулась с бутылочкой в одной руке и коробком спичек в другой. Она подл
ила масла в лампаду, зажгла фитилек, унесла бутылочку и спички. Вернулась
и снова села в углу под иконами.

44

…Рвала душу горящая на солнце медь оркестра. Тяжелые звуки траурного мар
ша плыли так низко, что, казалось, цеплялись за ветки кладбищенских дерев
ьев. Будто не хотели оторваться от этой предназначенной для вечного поко
я земли. А над всем Ц голубое небо и большие, белые сверху и густо подсине
нные снизу облака. Над ними застыло уже по-летнему яростно горящее солнц
е. Плакали женщины. Надрывно звучал оркестр. Тарас Игнатьевич стоял бесс
ильно опустив руки с переплетенными пальцами. Когда стали забрасывать м
огилу рыжей влажной глиной, какая-то старушка подошла к нему, тронула за р
уку. «Брось и ты пригоршню, Тарас Игнатьевич, Ц сказала она. Ц Чтобы поко
йнице земля пухом была». И когда он бросил несколько горстей глины, та же с
тарушка сказала вполголоса: «Ты бы хоть слезу уронил, поплачь, иначе зака
менеет сердце у тебя. Закаменеет». Тарас Игнатьевич только головой кивну
л. Слез у него не было, потому что рядом с этим горем стояло другое, не менее
значительное. И сквозь это второе горе, как сквозь кисею, просвечивала то
нкая фигура Галины, ее голова, уткнувшаяся в дверной косяк, вздрагивающи
е плечи.
Ему надо было продумать все до конца, но не было возможности, потому что во
круг него все время Ц люди. А от их глаз некуда деваться. И было от этого тя
желее, чем от упреков, если бы они были высказаны вслух, с трибуны, поставл
енной на площади перед народом.
Что она сказала тогда, Галина, перед его отъездом в Заозерное?
Ц Я тут останусь. Не под силу мне.
Ц Надо бы проститься все же с матерью, Ц пробормотал он нерешительно.
Ц Я уже простилась. Еще тогда. Я уже простилась.
Она отвернулась, уткнулась головой в дверной косяк. Тарас Игнатьевич пос
мотрел на ее вздрагивающие плечи и сказал:
Ц Не изводи себя, нам ведь жить надо. Не знаю как, а надо.
Он хотел еще что-то сказать, но горло сдавила спазма, и он вышел, тихо прикр
ыв за собой дверь. Уже внизу остановился, постоял несколько секунд, разду
мывая Ц не вернуться ли.
Решил не возвращаться.
Потом он все время корил себя за то, что не вернулся. И сейчас, стоя у могилы
, он думал о том же.
Ц Я должен быть там, Ц прошептал он чуть слышно и повторил: Ц Сейчас, ко
гда тут все кончено, я должен быть там.
Он спешил. Ему хотелось до торжественного собрания хоть на несколько мин
ут заглянуть к Галине. Но Галины дома не оказалось.
Ц Она сейчас у Будалова, Ц сказал Сергей.

Будалов первую половину дня, как в понедельник, так и во вторник, провел в
больнице. Беседовал с врачами, сестрами, санитарками. Его смущало какое-т
о несоответствие между показаниями Галины и тем, что он узнал.
Вернувшись из больницы, Будалов позвонил Галине Тарасовне и попросил пр
ийти. Это был только второй допрос, а Галине казалось, что они тянутся бесп
рерывно уже много дней, что ей все время задают вопросы, а она вынуждена от
вечать, не понимая зачем.
Будалов был серьезен, сдержан и вежлив.
«Он, конечно, со всеми так, Ц подумала Галина. Ц Он не делает для меня иск
лючения. И это хорошо, что он со мной так, как со всеми».
Ц Скажите, Галина Тарасовна, Ц начал Будалов. Ц Не могла ли ваша мать ум
ереть в тот вечер естественной смертью?
Ц Вы уже спрашивали об этом.
Ц Да, но это было вчера.
Ц За это время ничего не изменилось.
Ц И все же?
Ц Конечно, она могла умереть и так. А вот остаться в живых после того, как я
вспрыснула ей три ампулы наркотала…
Ц Да-а, это Ц смертельная доза. Я знаю.
Он смотрел на нее несколько минут, потом спросил неожиданно:
Ц Скажите, вы любите грезить?
Она посмотрела на него удивленно.
Ц Да, я люблю полежать перед сном и погрезить. Я всегда была большой маст
ерицей вызывать у себя красочные картины перед глазами. Порой это целые
эпизоды, как в кино, очень яркие, увлекательные.
Ц Я так и полагал. О чем вы думали вчера и сегодня, оставаясь наедине с соб
ой? О чем вы разговаривали сами с собой?
Она опять посмотрела на него с удивлением.
Ц Дело в том, что людям после более или менее значительных поступков сво
йственно анализировать их, Ц поспешил разъяснить Будалов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113