Конечно же это продолжалось всего секунду, но казалось, что с момента, ког
да раненый пулеметчик произнес: «Что же ты, доктор?» Ц до мгновения, когд
а бегущий впереди немец, огромный, закрывший половину неба, рухнул на кра
й бруствера, прошло много часов.
Багрий хорошо знал пулемет. Командир медсанбата не жалел времени на учеб
у, заставлял тренироваться всех Ц и врачей, и сестер, и санитарок.
Глаза у Багрия были острые, рука твердая. На стрельбах его всегда ставили
в пример. Но то были учения, своеобразная игра, стрельба по мишеням, а тут…
Когда убивают солдаты, это просто и понятно. Они выполняют свой долг. Им не
только дано право убивать Ц это их обязанность. А он… Его обязанность вр
ачевать. Он давал клятву Ц всегда и везде по мере своих сил оказывать пом
ощь людям. Но они ведь не люди, те, что бегут, раскрывая рты в неистовом крик
е. Они даже не звери. Они Ц хуже. Под Сталинградом ему довелось работать в
госпитале для военнопленных. Их кормили по специальной норме. По этой но
рме полагалось молоко. Наши раненые месяцами его не видели, а этим достав
али из-под земли. Наши девушки перевязывали их, обмывали и обстирывали, а
в это время немецкие командиры твердили своим погибающим от ран и голода
солдатам, что русские не берут в плен, что они мордуют, отрезают носы и уши,
ломают кости, потом бросают еще живых в прорубь. Нет, они не люди. Вот сейча
с они ворвутся сюда. Они прикончат этого рыжего парня, и Тараса, и всех ран
еных прикончат. И его тоже. Не посмотрят, что через плечо Ц сумка с красны
м крестом. Нет, они не люди, и законы человечности на них не распространяют
ся. И он, доктор Багрий, не только не имеет права, но и обязан убивать их во и
мя справедливости, во имя долга перед теми, кто погибнет, если он станет ра
здумывать.
Когда он нажал гашетку, бегущий впереди немец был совсем рядом, огромный,
чем-то похожий на сильного зверя в броске и по-своему великолепный. Он тя
жело рухнул и так же покатился вниз по склону, продолжая сжимать свой авт
омат. Он упал не один. Упало несколько. На какое-то мгновение все замерло, б
удто остановилась лента в проекторе. Потом Багрий видел только их спины
и подошвы сапог с блестящими головками гвоздей. Целился в эти спины и стр
елял спокойно, как по мишени во время учебы.
Ц Молодец, доктор! Ц прохрипел раненый пулеметчик.
Темно-красное пятно на его гимнастерке стало огромным, и Багрий подумал,
что надо бы перевязать, но пулемет вдруг замолк и в сердце закрался страх.

Ц Лента кончилась! Ц подсказал пулеметчик.
Багрий сменил ленту.
Удивительно, как ясно работает сознание, на душе спокойно, как в операцио
нной, когда делаешь хорошо знакомую тебе операцию, в успехе которой зара
нее уверен.
Снова минный налет и снова атака. На этот раз он уже сознательно подпусти
л немцев почти вплотную, нажал на гашетку, когда они были совсем рядом. Они
залегли и медленно подползли. Одному удалось бросить гранату. Она разор
валась у бруствера. Багрий сквозь оседающую рыжую пыль увидел того, кто б
росил. Спокойно прицелился, нажал гашетку. Его пулемет стрелял короткими
очередями Ц одна за одной, почти беспрерывно. И фашисты не выдержали. За
тем в овраге, куда они скрылись, разорвался снаряд, второй, третий…
Багрий понял, что подошла артиллерия и немцы теперь не сунутся. Он все пон
ял. Единственное, чего он не мог понять, Ц это тишина. Он видел, как в овраг
е взлетали к небу огненно-рыжие столбы. Над окопом проносились горячие в
ихри взрывной волны, что-то кричал пулеметчик. Но все это Ц как в немом ки
но, беззвучно. Лишь немного позже, когда стряхнул с себя комья земли и стал
перевязывать раненого пулеметчика, он сообразил, что это контузия. И что
это скоро пройдет, он тоже сообразил.
Спустя два часа, уже в медсанбате, он оперировал Бунчужного и был рад, что
ногу оказалось возможным сохранить. И рыжего пулеметчика он тоже оперир
овал. А на следующий день во фронтовой газете появился портрет Багрия. С ф
отографии глядело совсем незнакомое, очень смущенное и будто виноватое
лицо. И когда ему вручали орден боевого Красного Знамени, он чувствовал с
ебя неловко. Генерал поздравил его. Вместо того чтобы произнести, как в та
ких случаях полагается, бравое «Служу Советскому Союзу», Багрий проборм
отал невнятно: «Да за что же, собственно говоря?» Генерал посмотрел на нег
о, пожал плечами, улыбнулся: «Ох уж эти медики, и вечно у них не так, как у люд
ей».
Андрей Григорьевич драил свои ордена и думал, что, если сегодня десятикл
ассники спросят его, за что он получил орден боевого Красного Знамени, ем
у, пожалуй, нечего будет сказать. «А ведь такие ордена за здорово живешь не
дают», Ц вспомнились ему слова командира медсанбата. В прошлом году на к
онференции в Москве Андрей Григорьевич встретил этого командира, тепер
ь директора научно-исследовательского института. Они долго сидели в уют
ной, хорошо обставленной квартире, пили сухое массандровское вино и вспо
минали то, что было много лет назад. И первое, о чем вспомнил бывший команд
ир, был этот орден. И сказал он о нем так, как говорил тогда, на Курской дуге:
«Такой орден за здорово живешь не дают».
«А что я все же скажу, если ребята спросят об этом ордене? Я им расскажу о Та
расе Игнатьевиче. О том, как в сорок первом он попал в плен. Как организова
л побег. Как сколотил полк и вывел его из окружения… О Тарасе Игнатьевиче
можно говорить и говорить. Вот я и расскажу, как я спас его, рыжего пулемет
чика и между прочим получил этот орден».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113