И это огорчало. Сейчас же он слушал не просто мастерски сделанные
стихи, а нечто значительное, произведение, в котором на фоне в общем-то не
замысловатого сюжета четко вырисовывались очень сложные психологичес
кие конфликты и злободневные проблемы.
Ц Не понимаю, что вас тревожит? Ц спросил Гармаш. Ц Хорошо, отличные сти
хи.
Ц А что я говорила? Ц радостно воскликнула Таня.
Ц Подожди, Ц остановил ее жестом руки Таранец и, обернувшись к Сергею Р
омановичу, спросил: Ц Вы можете сказать, чем именно вам нравятся эти стих
и?
Ц Могу, Ц ответил Гармаш. Он помолчал, раздумывая, с чего начать, чувству
я, как смотрит на него Таня, как настороженно ждет Таранец. Ц Понимаете, Г
риша, в мире сейчас происходят очень важные и сложные события. Вы хотите п
омочь людям осмыслить их. Человек вырвался в космос, говорите вы. И теперь
он должен найти свое место среди других людей уже не в масштабе своей сем
ьи или своего аула, а в мировом. Вы говорите, что сейчас самое важное Ц под
няться над мелочами, поступиться ими во имя более важного. Это очень прос
то и в то же время очень трудно… Наши враги всю свою политику так называем
ого «совращения умов» строят на титанических усилиях опутать это «само
е главное» паутиной мелочей. Конечно, их очень много, этих мелочей. И часто
они кажутся весьма значительными. Но вы правы: чтобы увидеть самое главн
ое и показать его людям, надо подняться над мелочами. Не всем это удается.
Вам удалось. И вы зовете к тому же своих сверстников. Ваша «Свобода» Ц эт
о призыв избавиться от всего, что мешает счастью: от пошлости и эгоизма, от
зависти и обывательства, от суетности, от плена мелочей, которые могут за
сосать, как болото. Вы меня обрадовали.
Ц Не знаю, Ц задумчиво произнес Таранец, Ц но с тех пор, как я взялся за э
ту поэму, я никак не могу отделаться от ощущения, будто меня сорвало с якор
я и несет неведомо куда, как лодку в бурю.
Гармаш улыбнулся Ц он уже догадывался, что творится в душе этого челове
ка. Надо бы поговорить с ним с глазу на глаз. И не откладывая. Его стихи Ц к
ак исповедь, и с ним сейчас надо как с грешником в минуту полной откровенн
ости.
Ц Танечка, Ц попросил он. Ц Сделайте милость, приготовьте нам кофе.
Ц С удовольствием.
Сергею показалось, что она обрадовалась возможности оставить их вдвоем.
«Она чувствует, Ц подумал он, Ц что с близким ей человеком творится что-
то неладное, что он в плену сомнений и тревог. И надеется, что я помогу ей. Зн
ала бы она, как трудно с такими, как ее Гриша. С такими, как он, всегда нелегк
о. Они терпеть не могут словесных штампов, их всегда раздражает нравоуче
ние. Они восстают против деклараций, как и против политической трескотни
. Их может покорить только искренность и душевная теплота. То, что он напис
ал, и впрямь не просто хорошие стихи, такие обычно пишут после долгих разд
умий. Это исповедь и проповедь в одно и то же время. Проповедь в лучшем смы
сле этого слова Ц действием. И тут нужна фанатическая убежденность: мал
о провозглашать свои принципы, надо быть до конца преданным им. А поэзия, н
астоящая поэзия Ц всегда святыня. И чтобы стать жрецом ее, нужно самому б
ыть очень чистым».
Гриша слушал молча. Обветренное, энергичное лицо его сначала пошло красн
ыми пятнами, потом стало бледнеть. Несколько раз он хотел прервать Гарма
ша, но сдерживался. Сергей Романович закончил. В комнате несколько минут
стояла тишина.
Ц Так вы считаете, Ц Гриша указал на свою рукопись, Ц вы считаете, Ц по
вторил он, Ц что это все Ц ложь? Лицемерие и ложь? Ц Голос его дрогнул.
Ц Лицемеры и лжецы никогда не испытывают того, что тяготит вас, Ц произ
нес Гармаш. Ц Они вершат свое подлое дело и остаются спокойными. У них ни
когда не бывает такого ощущения, «будто их сорвало с якоря и несет неведо
мо куда». Они всегда знают, что делают. Мне кажется, вам надо хорошенько по
думать над тем, что вы написали.
Таранец кивнул. Гармаш продолжал, по-прежнему осторожно подбирая слова:

Ц Я хотел сказать, Гриша, что талант, подлинный талант, прежде всего Ц бо
льшая ответственность, и в первую очередь перед самим собой, родными, бли
зкими… Конечно, он дает и преимущества. Но как ничтожны они, эти преимущес
тва, по сравнению с ответственностью. Вас не обижает, что я говорю?
Ц Нет. Конечно, все это очень горько, но вы правы. Вы правы: мне надо хороше
нько подумать.
Вернулась Таня. Она была в пестром фартуке Галины. В руках Ц поднос, на не
м чашки, сахарница.
Ц Вот и кофе, Ц обрадовался Гармаш. Ц Сейчас мы подкрепимся, потом еще п
очитаем. Мне бы очень хотелось прослушать еще хоть один фрагмент из этой
поэмы.
Ц Сегодня я больше читать не стану, Ц хмуро произнес Гриша.
Ц Ладно, не станем читать, будем пить кофе.
Прихлебывая из чашки, Гриша попросил Сергея Романовича показать что-ниб
удь из его новых набросков. Сергей протянул ему несколько страниц Ц тол
ько сегодня утром отредактированных и переписанных начисто:
Ц Опять про войну.
Ц Сегодня, когда мы добирались к вам и проезжали мимо кинотеатра, одна да
мочка, глядя на афишу, ворчала: «Господи, опять о войне. Ну сколько можно?!»

Ц Так я ведь не для этой дамочки пишу.
Ц И я бы написал про войну. А только… Я ведь тогда, как это говорится, пешко
м под стол ходил. Помню, когда немцы впервые появились у нас на селе, мать с
хватила меня на руки Ц и бегом в хату. Она дрожит от испуга, а я смотрел в о
кно и ничего страшного не видел. Солдаты как солдаты. Только и того, что ши
нели другого цвета. Так неужели об этом писать?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113