Голос ее не дрогнул, когда она обратилась к советнику:
– Что это значит, месье? Я арестована?
– Избави боже, Мадам! – ответил Шатонеф. – Его Величество и весь Двор выезжают в находящийся поблизости монастырь капуцинов. Он приказывает, чтобы вы и ваши дамы присоединились к нему. Уверяю вас, что никакой опасности нет. Взяли под стражу только королеву-мать.
– Королева-мать! Старая королева арестована! Это насилие – я этому не верю! – Анна повернулась к кучке женщин. – Де Сенеси, немедленно направьтесь к Ее Величеству…
– Нет, Мадам. – Шатонеф поднял руку. – Комнаты Ее Величества окружены стражей, король запрещает вам говорить с ней и требует, чтобы вы немедленно к нему присоединились! Настойчиво вам советую – повинуйтесь. Королева-мать отдалась на милость короля. Ей не причинят вреда. Дамы, побыстрее подготовьте королеву к путешествию. – Он еще раз поклонился и вышел.
К семи часам утра дворец в Компьене был пуст. В нем осталась только Мария Медичи с ее приближенными и большой отряд стражи под началом маршала д'Эстри. В тишине и молчании Анна проехала через лес по извилистой дороге, ведущей к монастырю капуцинов, где ее ждал Людовик. Все сделали без шума, без единого возгласа протеста. Мария стала пленницей, а ее, Анну, заманили в Компьен, где изолируют и лишат свободы, не вызывая публичного скандала. Ришелье, – размышляла Анна, пока карета, стуча колесами, продвигалась к месту назначения, – Ришелье совершил невозможное. Ему наконец-то удалось обратить против Марии Медичи запуганного ею короля. А она потеряла самого могущественного союзника и осталась без всякой защиты.
– Мадам, – де Сенеси наклонилась вперед и шепнула на ухо своей госпоже, – Мадам, вы уверены, что мы должны повиноваться? А если монастырь – это ловушка, где вас заточат в тюрьму? Может быть, повернуть карету?
– Нет, – ответила королева. – Думаю, Шатонеф сказал правду, и кардинал еще не готов от меня избавиться. Но даже если это ловушка, я по-прежнему – испанская принцесса и не стану ни от кого убегать. Смотрите, вон монастырь. Через несколько минут мы узнаем свою судьбу.
Король принял Анну на галерее для церковного хора. Сам аббат проводил ее туда.
Лицо Людовика как будто еще больше пожелтело и осунулось, глаза стали воспаленными, словно от слез. Королева незаметно оглянулась по сторонам, но Ришелье нигде не было видно.
– Вам сообщили о том, что произошло, Мадам, – сухо сказал король. – Чтобы уберечь мою мать от интриг и обеспечить спокойствие в государстве, я оставил ее под надзором маршала д'Эстри, пока мы с кардиналом не убедим Гастона вернуться в Париж. О Ее Величестве хорошо позаботятся, и д'Эстри будет обращаться с ней с самой глубокой почтительностью. Я надеюсь, – Людовик заколебался под наплывом охвативших его чувств, но с видимым усилием продолжил, – я надеюсь, что Ее Величество сумеет уладить свои разногласия с моим дорогим монсеньером де Ришелье и вернется ко Двору. И еще, Мадам, я намерен, – тут его глаза сердито сверкнули, – уберечь вас от дурного влияния. Мадам де Фаржи будет лишена места, а вместо нее я представлю вам мадемуазель де Хотфор!
Анна застыла на месте. В глазах ее стояли слезы, но гордость не позволяла плакать перед королем. Ей было жаль свирепую старуху, оставшуюся в Компьене и приговоренную к заключению собственным сыном. И она глубоко переживала нанесенный удар – увольнение Мадлены де Фаржи. Анна вдруг увидела, как из толпы людей, окружавших короля, выдвинулась девушка и присела перед ней в низком реверансе. Лицо, обращенное к королеве, было очень юным и поразительно красивым. Особенно привлекали влажные голубые глаза.
– Преданная служанка Вашего Величества, – чуть слышно произнесла мадемуазель де Хотфор. – Позвольте мне служить вам.
– Если так повелел король, – холодно ответила Анна, – значит, так и будет. Встаньте, мадемуазель, и займите место среди моих дам. – Она повернулась к Людовику. – Сир, я вынуждена заявить протест в связи с вашим обращением с Ее Величеством королевой-матерью. Она всегда была добра ко мне, и мое сердце разрывается при мысли о ее унижении.
Анна не могла сдержаться, и слезы потекли ручьем. Она присела перед королем и хотела отвернуться, как вдруг увидела, что тот рассматривает новую фрейлину де Хотфор с таким выражением на лице, какого она не видела со времени смерти его прежнего фаворита де Льюиня…
Двор потихоньку готовился к поездке в Сенлис, где король намеревался остановиться на несколько дней. Анна попросила у аббата стакан воды, и тот провел королеву в свою комнату, где ей подали вино и свежие фрукты. Есть она не могла, а от вина закружилась голова. Де Сенеси, вся в слезах, с белыми губами, суетилась возле королевы и умоляла ее успокоиться и что-нибудь скушать. Новая фрейлина стояла в отдалении, опустив глаза и сложив руки, безмолвная и ненавязчивая. И прекрасная – как солнечное утро.
Анна с раздражением отослала прочь всех своих дам и на несколько минут дала волю слезам. Ее охватило глубокое чувство одиночества и беспомощности. Любимую подругу де Фаржи отсылали прочь, Мария Медичи арестована. Даже Гастон, хотя от него и не было толку, все ж таки был другом, но и он находился далеко-далеко. Она услышала щелканье замка, дверь отворилась – на пороге стоял Ришелье. Не сказав ни слова, он вошел в комнату и бесшумно закрыл за собой дверь. Анна почувствовала, как к лицу прилила кровь, и вскочила.
– Как вы смеете! Как вы смеете входить без разрешения!
– Я говорил с королем, – мягко ответил кардинал, – и он согласился с тем, что нам с вами надо побеседовать. Не плачьте, Мадам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86