С огромным чувством облегчения он без малейшего протеста согласился, что отныне будет преданным другом кардинала, предав дело матери так же бессердечно, как и друзей по восстанию. С некоторой неуверенностью герцог навестил Анну, стараясь не вспоминать их последнюю встречу, когда он обещал столько великих подвигов и намекал, что в недалеком будущем они смогут пожениться. Гастон надеялся, что Анна, как и все другие, простит его. Увидев ее, он оживился, так как красота Анны сияла ярче прежнего. Подобно богине, королева выделялась среди соцветия своих дам. Она приблизилась к нему, протянув руку для поцелуя. Гастон, тут же забыв жену, шагнул вперед, отвесил королеве великолепный поклон и поцеловал ей руку. Анна, улыбаясь, смотрела на него. Из-за этого человека потоками лилась кровь. Такие люди, как Монморанси, погибли на плахе в результате его хвастовства и предательства. Сама она дважды поверила ему и дважды была предана. Он покинул даже собственную мать.
– Добро пожаловать, монсеньер, – сказала Анна по-французски. И затем, глядя прямо в его улыбающиеся глаза, добавила одно слово по-испански: – Perfidio!
Повернувшись к нему спиной, она вышла из комнаты.
При Дворе царил ужас, порожденный страхом перед Первым министром короля. Тюрьма и смерть достались в удел лицам самой высшей знати, виновной в интригах против кардинала. Казалось, впрочем, что переполох, только что случившийся в государстве, совершенно не коснулся королевы. Если король не приказывал жене сопровождать его в военных кампаниях или выездах на охоту, она проводила большую часть времени за городом в маленьком шато в Сен-Жермен де Пре. Что касается всего прочего, то Анна держала свой маленький Двор в Лувре, посещала монастырь Вал-де-Грейс чаще прежнего и не высказывала никаких протестов в связи с открытым увлечением мужа новой фрейлиной мадемуазель де Хотфор.
Сначала никто в это не верил. Даже Анна искала другие объяснения неожиданным визитам Людовика в ее апартаменты, его длительному пребыванию среди смущенных женщин, которое порой продолжалось более часа. В течение визита он редко произносил хотя бы слово, только сидел, уставясь на прекрасную де Хотфор, которая краснела и пряталась в угол, стараясь не поднимать глаз, чтобы не встретить безмолвный навязчивый взгляд, ни на секунду не оставлявший ее лица.
Невероятно, чтобы король был влюблен. Никогда прежде он не проявлял ни малейшего интереса к женщине. Его отвращение и неловкость по отношению к женскому полу были слишком хорошо известны окружающим, чтобы кто-либо принял всерьез столь странное увлечение. Казалось нелепым, что он стал завсегдатаем покоев Анны и теперь постоянно настаивает на том, чтобы она его везде сопровождала только потому, что ему хочется иметь возможность разглядывать в упор мадемуазель де Хотфор.
Но другого объяснения не было, и к весне он настолько продвинулся в своем странном ухаживании, что подзывал девушку и усаживал ее рядом с собой. Они разговаривали о жизни в провинции, о цветах, которые ей нравились, и о других столь же невинных вещах. Сначала это всем казалось нелепым, но затем придворные забеспокоились. Сама Анна, несмотря на врожденное чувство собственного достоинства и присущую ей гордость, переносила это дополнительное унижение на редкость безропотно. Она ни малейшим образом не осуждала ни в чем не повинный объект меланхоличной привязанности своего мужа, обращаясь с де Хотфор ровно и благожелательно и только добродушно поддразнивая девушку ее влиянием на короля. Анну действительно не интересовала создавшаяся странная ситуация, так как Испания в это время находилась на грани войны с Францией, и королева оказалась в самом центре наиболее опасной и жизненно важной интриги из всех тех, в которых она когда-либо участвовала.
С 1631 года католическая Франция стала активным союзником протестантской Швеции и немецких государств, которые восстали против Габсбургского императора Фердинанда. Таким образом, политика Франции вошла в неизбежный конфликт с интересами Испании. В течение последних двух лет король Швеции Густав Адольф показал себя величайшим полководцем в Европе, а император Фердинанд потерпел серию таких жестоких поражений, что война гремела уже на границах Эльзаса. И несмотря на то, что Густав Адольф погиб в битве при Люцерне, требовалось немедленное вмешательство испанских Габсбургов, чтобы спасти Империю от распада. По условиям Шведского договора французские войска сражались бок о бок с союзниками, следуя политике Ришелье, имевшей целью подорвать могущество Испании и Империи, возвысив тем самым влияние Франции так, чтобы она стала главной силой в Европе. Поддержка Испанией Марии Медичи и жалкого восстания Гастона настолько взбесила короля, что он согласился на союз с Голландией против Испании. В ответ Испания объявила Франции войну, и ее войска вторглись в Пикардию.
Ришелье оставался в Париже, скрывшись в своем великолепном доме, называемом «Дворец кардинала», от ненависти народа, так как эта война приписывалась его политике. Он не осмеливался показываться на улице из-за боязни, что его побьют камнями. Но работал без отдыха. Он почти не спал, принимая свою скромную пищу прямо за письменным столом и непрерывно рассылая курьеров по всей стране для сбора сведений о вторжении врага. Распространились слухи, что кардинал болен, почти при смерти, и оптимисты забыли об осторожности, выражая радость в связи с такой новостью. Громче других раздавались голоса Мари де Шеврез и ее потерявшего голову любовника Шатонефа. Но они были плохо информированы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86