Конечно, он сам помогал реорганизовать армию, но тогда он боялся агрессии со стороны Франции.
Он склонился к карте и принялся изучать ее вместе с Викторией. Принц был поражен размерами России, которая распростерлась, точно огромный спрут. Привыкший к крошечному герцогству Кобург и красивым маленьким замкам, и близким границам, Альберт ужаснулся громадным просторам России. Это была страна невежественная, многонациональная, и ее держала в тисках самая жесткая тирания в цивилизованном мире.
Как бы горячо Стокмар ни пропагандировал независимую монархическую власть и ни восхищался ею, ни он сам, ни его ученик Альберт, не могли примириться с безмерным абсолютизмом императора Николая. А теперь он вознамерился и дальше распространить •свою власть: захватить Турцию, проникнуть в Европу через Польшу, где был безжалостно подавлен мятеж и даже приближался к самой Германии…
– Если дело дойдет до войны, мой дорогой, – сказала Виктория, – на нашей стороне будет Франция.
Франция уже ввязалась в драку за некоторые христианские святыни в Иерусалиме, на которые претендовали православная и римско-католическая религии. Но тут Луи Наполеон отстаивал свой собственный интерес: из всех европейских монархов, только Николай не признал его титул императора.
– Ужасно даже думать об этом, – сказал Альберт. – Но если дело дойдет до войны, мы вступим в нее не одни.
– Конечно. – Виктория быстро повернулась к нему. – Любовь моя, мне кажется, что ты волнуешься сильнее меня. Обещай мне не делать этого. Я так переживаю, когда ты плохо спишь и выглядишь усталым.
Он действительно плохо спал, а часто и вовсе лежал без сна до утра. Виктория же спала прекрасно и просыпалась полная сил. Лежа рядом с ней, он мысленно возвращался в Кобург, вспоминал детство, учебу в университете в Бонне, их с Эрнестом юность. Ему было нужно подумать о многом, и день казался таким коротким и до отказа заполненным делами. Следовало успеть написать письма и дать всевозможные указания. Нужно было обо всем позаботиться и ни о чем не забыть. Проследить за учебой сына.
Ах, если бы только он был более усердным. Ему так хотелось найти что-либо приятное в мальчике или увидеть, что он сможет чего-либо добиться в будущем. У Альберта было столько обязанностей и забот, что совсем не оставалось времени для размышлений. Он не мог побыть один, хотя очень любил одиночество. Всю свою жизнь предпочитал уединенные прогулки и игру на фортепьяно или органе для собственного удовольствия.
Но Виктория ни на минуту не оставляла его в покое. Она шла с ним на прогулку. Когда он играл, она часто стояла в дверях и слушала его. Он знал, что жена не понимает, что ему хочется побыть одному. Она не знала, что больше всего он любил отдыхать в Шотландии потому, что ходил выслеживать оленей вместе со своим слугой, а она не могла идти с ними.
Альберт понимал, что это было маленьким предательством по отношению к Виктории, которой не нравилось, когда он проводил время без нее.
Только ночью, когда Виктория спала и когда никто не мог подойти к его двери и помешать ему или принести записку от Стокмара или маленькую, кое-как нацарапанную записку от Виктории с выражением горячей любви, только тогда он оставался наедине со своими мыслями и представлял себе, что свободен. Он и в самом деле плохо спал, но никогда не скажет ей почему. Он много о чем никогда не расскажет ей, потому что знает: она все равно его не поймет.
– Любовь моя, я так волнуюсь, когда вижу тебя усталым, – повторила Виктория. – Не знаю почему, но я никогда не чувствую усталости.
Он ей улыбнулся и начал сворачивать карту.
– Я не обладаю такой жизненной силой.

– Эмили, любовь моя, пойди и поцелуй своего старого муженька! У меня был тяжелый день.
Леди Пальмерстон засмеялась, и, наклонившись к мужу, ласково поцеловала его в лоб. Они были любовниками в течение двадцати лет и уже целых десять лет мужем и женой. Но сейчас их еще сильнее связывали узы симпатии и понимания.
– Генри, ты всегда становишься сентиментальным, когда задумываешь какую-нибудь каверзу. Расскажи-ка мне все.
Пальмерстон улыбнулся Эмили. «Как она красива, – подумал он, глядя, как жена садится напротив него. – Красива и умна. Именно такая спутница нужна амбициозному человеку».
Эмили была высокой элегантной женщиной. Модные в то время обтягивающие талию платья с широкими кринолинами удивительно шли ей. Он был рад видеть, что ее волосы почти не поседели. Новомодная прическа, когда волосы, гладко зачесанные назад со лба, заканчивались кудряшками, прекрасно подчеркивали ее красивые черты.
– Почему ты решила, что я что-то задумал?
– Потому что я хорошо тебя знаю, милый, – ответила ему Эмили.
– Так и должно быть после стольких лет, проведенных вместе. Я тоже обо всем узнаю по твоему взгляду и понимаю, что мне никуда не деться. Я действительно кое-что решил, дорогая. Мне кажется, что Министерство внутренних дел слишком тоскливое место для меня, и я собираюсь подать в отставку.
– В отставку? Бог мой, Генри, ты это серьезно?
– Никогда в своей жизни не был более серьезен, – радостно ответил он. – Мне тоскливо, да и тебе тоже. Скоро начнется война. И я собираюсь в течение примерно двух лет занимать куда более интересный пост. Эмили, я вижу, что народу требуется война. Мы вооружены до зубов. У нас есть флот, и его следует использовать. Народ жаждет драки. Через месяц мы ввяжемся в войну, хочет этого Эбердин или нет. И я не считаю его подходящим человеком, который может вести вперед страну в подобной ситуации.
Эмили Пальмерстон откинулась на спинку кресла и с милой улыбочкой спросила:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112