— С удовольствием сделаю это, милорд. Вы похитили мое сердце, и притом настоящее, а не то, что сделано из рубинов. Я люблю тебя, мой дорогой Ричард.
Граф поцеловал ее снова, на сей раз под восхищенными взглядами двух пожилых женщин, аплодировавших и радостно улыбавшихся.
Эпилог
— Поверните плечо слегка вправо. Так, замечательно. А теперь не шевелитесь, миледи, и думайте о чем-нибудь веселом.
Ричард с любопытством наблюдал, как художник, тщательно изучив модель, начал делать набросок. Ему стоило немалых хлопот добиться приезда сэра Томаса Лоуренса, придворного живописца, недавно возведенного в рыцарское достоинство, но Ричард хотел, чтобы портрет Изабеллы написал лучший из художников, ведь это произведение предназначалось для того, чтобы висеть вместе с портретами всех остальных графинь Данстабл.
Они расположились в той самой портретной галерее, в которой суждено было висеть портрету. Лоуренс нашел, что именно здесь самое лучшее освещение, и посадил Изабеллу в кресло, поставленное на временную платформу перед окном. Тяжелые бархатные портьеры отдернули в стороны для создания перспективы за креслом Изабеллы.
Художник изобразил драпировку в качестве фона, показав лишь небольшую часть окна. Белое платье Изабеллы прекрасно смотрелось на фоне темно-красной портьеры. Ричард надеялся, что Лоуренс уловит особенный золотистый оттенок ее кожи, и хотел, чтобы изображение женщины, которую он любит, вышло правдивым, чтобы в нем отразились ее красота, ее душа, ее страсть. Он хотел с удовольствием смотреть на этот портрет всю оставшуюся жизнь. Это был всего лишь предварительный набросок, но Лоуренс уже прекрасно уловил линию подбородка Изабеллы, и Ричард приободрился.
Внезапно художник замер и прекратил рисовать.
— Что вам угодно, милорд? — спросил он, не поворачиваясь.
— О, простите! — Ричард отодвинулся и, к своей досаде, — больше не смог заглядывать художнику через плечо, хотя ему было бы очень интересно понаблюдать за тем, как на бумаге появляется лицо Изабеллы.
Он взглянул на жену, и та, не выдержав, хихикнула. — Пожалуйста, не смейтесь! Потерпите еще пару минут. Наконец художник оторвался от полотна, поправил складку на юбке Изабеллы, потом отступил назад и внимательно оглядел ее:
— Полагаю, вы настаиваете на том, чтобы на вас была эта брошь.
— О да. — Изабелла кивнула и дотронулась пальцем до «Сердца Мэллори», приколотого над ее грудью, а затем вернула руку на колени.
— Брошь немного великовата, но если вы решили не расставаться с ней, тогда нам просто придется к этому приспособиться.
— Это фамильная вещь, — пояснил Ричард. — На фамильных портретах все графини Данстабл изображались именно с ней.
Лоуренс повернулся и, взглянув на ряд портретов на противоположной стене, не спеша подошел к портрету первой леди Данстабл.
— Да, вижу. Это очень старинная вещь.
— Она была подарена первому графу Данстаблу еще королевой Елизаветой, — сказал Ричард.
— Неужели? Тогда я предположил бы, что это подарок на память о любви.
— Так оно и было. Королеве подарил брошь один из поклонников, и затем, вручая ее первому графу Данстаблу вместе с титулом, учрежденным для него, королева посоветовала ему подарить «Сердце Мэллори» любимой женщине.
Эта часть истории подтвердилась, когда Ричард нашел среди бумаг первого графа документ, подписанный королевой Елизаветой. Бабка Изабеллы оказалась права: девиз на драгоценности следовало понимать буквально, а драгоценность каждый граф обязан был дарить своей единственной настоящей возлюбленной.
— С тех пор ни один граф Данстабл не нарушил традицию.
— Красивая история, — заметил Лоуренс, переходя от одного портрета к другому. — Каждая графиня изображалась с драгоценностью как с любовным талисманом. Впрочем… — Лоуренс остановился перед портретом бабушки Ричарда, а затем повернулся к графу:
— У последней графини ее нет.
— Видите ли, брошь была… временно утеряна. Но теперь она возвращена. — Ричард взглянул на Изабеллу и улыбнулся.
— Бедная леди, — проговорил Лоуренс и покачал головой. — Как ей, должно быть, было досадно — ведь только у нее нет драгоценности.
Только теперь Ричард понял, каково пришлось его бабке. Она, должно быть, ощущала стыд каждый раз, когда входила в галерею. Обида росла и мучила ее на протяжении пятидесяти лет. В конечном счете для нее уже стало не важно, что жажда обладания брошью и предпринятые ею с этой целью действия могли ускорить смерть ее мужа. Она хотела, чтобы он умер, мучаясь от того, что она-таки взяла над ним верх.
Она так никогда и не узнала, что не достигла цели, и скончалась менее чем через месяц после смерти графа. В соответствии с ее желанием ее похоронили с «Сердцем Мэллори», вернее, с его копией.
Изабелла не носила настоящую драгоценность до самой их свадьбы, состоявшейся почти полгода спустя, когда закончился траур Ричарда.
— Этот портрет написан не кем иным, как Рейнолдсом, — объявил Лоуренс, рассматривая портрет бабки Ричарда. — Я бы предложил вам дописать брошь, чтобы она смогла иметь любовный талисман, как и другие леди, но исправлять работу Рейнолдса у меня рука не поднимется.
— Что ж, оно и к лучшему, — холодно ответил Ричард.
Отсутствие драгоценности на портрете предпоследней графини являлось для них с Изабеллой важным символом, напоминанием о любви между старшими членами их семей, любви, над которой было не властно время, любви, которая каким-то чудесным образом передалась им.
Лоуренс вернулся к мольберту и снова принялся за работу.
— Теперь, когда я знаю историю драгоценности…
— «Сердца Мэллори».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73