Я думал, ты выше всех сожалений. Но дело не в этом, верно? Ты говоришь, что боишься, будто я не смогу тебя простить? Но я уже простил. Много лет назад. Нет, беда в том, что ты не можешь простить себя. За то, что не знала о том, что я жив. За то, что не дождалась. За то, что разбила мне сердце. По-моему, тебя беспокоит презрение в собственных глазах, Уилли, а не в моих.
Она отбросила одеяла и вскочила с постели во всем своем великолепии. Боже, как она прекрасна! И не только для женщины сорока с лишним лет! Для женщины любого возраста! Как он может уйти от нее? Из ее жизни?
Но она упрямо выдвинула подбородок и, схватив пеньюар, завернулась в него.
– Ты ошибаешься, Сэм. Сейчас считаешь, что ты выше этого, поскольку стал старше, снисходительнее и приобрел более широкие взгляды. Но куда денется твоя терпимость, когда при виде каждого лондонского знакомого ты начнешь гадать, делил ли он со мной постель когда-то? Сколько пройдет времени, прежде чем ты начнешь требовать список имен? А когда услышишь каждое… сможешь ли коснуться меня, не испытав при этом отвращения?
– О, Уилли, любовь моя, я…
– Прекрати! – Она повелительно вытянула руку. – Мне всегда было абсолютно все равно, что думают обо мне другие мужчины. Они знали, кто я и что я, следовательно, особого значения это не имело. Даже с Хартфордом. Потому что до того, как стать его женой, я была его любовницей. Но ты – единственный, кто знал меня до того, как я превратилась в даму полусвета. Кто знал мою невинность, мое чистое сердце. Мне всегда будет небезразлично, что ты думаешь обо мне, как судишь меня. Поэтому я не могу быть с тобой. Я никогда не буду хороша для тебя, потому что не сумею стереть прошлого.
– Уилли!
Она разбивала его сердце.
Уилли улыбнулась, на этот раз более уверенно.
– Но я так счастлива, что провела с тобой ночь. Это воспоминание я всегда буду лелеять в памяти. Ты навсегда останешься моей первой любовью, Сэм. Даже если мы больше никогда не увидимся, я не забуду тебя. И сегодняшнюю ночь. Ты был великолепен.
– И потому отсылаешь меня прочь? – выдавил Сэм.
Встав перед ним, она положила ладонь на его небритую щеку.
– Ты ехал к другой женщине. Желаю тебе счастья.
Господи, она это всерьез! Где он ошибся? Почему не сумел убедить ее, что прошлое больше не играет роли?
Сбитый с толку, растерянный, смущенный и ошеломленный, он поцеловал ее и ушел.
И что, черт возьми, ему теперь делать со своей жизнью?!
Когда он ушел, Уилемина бессильно прислонилась к двери. Никогда в жизни не было ей так тяжело, как в эту минуту. Она сумела устоять перед величайшим соблазном, вынудила себя быть сильной и поступить как полагается, независимо от того, как глубока оказалась рана, как велика цена. И, Господи Боже, какая боль! Она никого не любила так. Все эти годы любила Сэма и память о нем, а теперь полюбила и прекрасного человека, каким он стал. Эта ночь могла бы изменить их жизни! Но все, что она сказала ему, – чистая правда. Она скорее будет жить с памятью об их чудесной ночи, чем терпеть до конца дней своих его презрение. Много лет назад, став дамой полусвета, она понимала, что не имеет права оглядываться назад. Даже титул герцогини не стер пятна с ее прошлого. Есть люди, для которых она навсегда останется шлюхой.
Если отношения с Сэмом будут продолжаться, окружающие будут презирать и его, а она не может сделать с ним такого. Сама Уилемина привыкла к клейму продажной женщины, но для Сэма оно станет постоянным источником боли. Ему будет лучше без нее.
Но одна ночь у них была. Одна волшебная ночь. И этого достаточно.
Уилли неторопливо готовилась к отъезду: душевные муки и печаль сковывали каждое движение. Странно, но ей не хотелось покидать эту милую старую гостиницу, где она встретила величайшую и единственную любовь своей жизни.
Джинни и Марш терпеливо ожидали ее, хотя она чувствовала их раздражение. Может, они мудрее, чем она? Может, лучше поскорее вернуться в столицу и забыть о капитане Сэме Пеллоу?
Смитон командовал остальными слугами и погрузкой багажа, пока Уилемина тихонько сидела в экипаже и лелеяла свою сердечную боль. Она попросила, чтобы ее оставили одну. Джинни села на козлы рядом с кучером, а Марш ехала в другом экипаже, вместе со Смитоном. Сама Уилемина хотела по пути в Лондон привести в порядок мысли и немного взять себя в руки.
Когда они наконец выехали со двора, время уже шло к полудню, Уилемина ни разу не оглянулась, она упорно смотрела вперед, на лондонскую дорогу.
Они не проехали и полумили, когда экипаж дернулся, качнулся и, заскрипев колесами, остановился. Кучер Тревитт спрыгнул с козел. Уилемина подняла окно и увидела, как он и лакей Джордж осматривают ногу одной из лошадей.
– Что случилось? – спросила она, высунув голову в окно.
– Подкову потеряла, ваше сиятельство, – с досадой пояснил Тревитт. – К счастью, мы отъехали недалеко. Я отведу коня в Аппер-Хампден, к кузнецу.
Что-то бормоча себе под нос, он принялся распрягать злосчастное животное. Уилемина равнодушно наблюдала за происходящим. Несмотря на солнце и голубое небо, день выдался ужасным, и какая-то подкова уже не могла ухудшить положения.
Она откинулась на спинку сиденья и закрыла глаза, но тут на дороге послышался стук колес. Рядом с экипажем остановилась коляска. Сэм натянул поводья и, взглянув в сторону окна, расплылся в улыбке. При виде его Уилемина едва сдержала радостный крик, но тут же порывисто распахнула дверцу и спустилась вниз.
– Что ты здесь делаешь? – с подозрением спросила она.
– Проезжал мимо. Что-то стряслось?
– Говорят, лошадь потеряла подкову.
– В самом деле? – хмыкнул он и, взглянув на распряженную лошадь, вздохнул:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23