Если убьешь отца, то должен потом убить сына. Иначе все начнется сначала. Дай нам хоть немного пожить в мире, как мы жили эти пять лет, чтобы как-то оправиться.
– А тебе что за дело? Ты сам иноземный кондотьер. Или бандит, когда не имеешь ничего лучшего.
– Да, это не моя страна. Но я живу здесь двадцать лет и буду здесь похоронен. Убей Франко – и ты получишь гражданскую войну.
– Не теперь. – Аллегрето посмотрел на Элейн. – Мы с нею муж и жена.
– Навона и Монтеверде?! Есть люди, которые не потерпят такого союза, и тебе это известно.
– Люди соберутся под знамена внучки Лигурио.
– Если она выживет.
– Тогда помоги мне. Или передай нас Риате, если хочешь его мира.
– Ты знаешь, я этого не сделаю. Но Господь со всеми святыми против тебя, Навона. Брось. Почему ты не снимешь немного сливок с серебра? Почему бы не удовольствоваться этим? Аллегрето поставил ногу на ящик.
– У тебя больше не будет ни сливок с этого серебра, ни воды. Оно послано из Милана, чтобы смешать его с нашими монетами и подорвать доверие к деньгам Монтеверде.
– Не может быть!
– Отчего же тогда его ввозят, а не вывозят? Отчего Зуфал не преследует тебя? Проведи рукой по крышкам ящиков, и ты почувствуешь, где змея семейства Висконти закрашена. У Зуфала союз с Миланом, они хотят смешать поддельные монеты с настоящими.
Филипп выругался, затем виновато посмотрел на Элейн:
– Прошу меня простить, донна.
– Франко слишком часто ошибается в людях, – сказал Аллегрето. – Нет сомнений, что Жан Зуфал освободит свой хорошо устроенный дом в городе, если ты согласишься занять его место хозяина монетного двора.
Филипп вытер рот ладонью и опять взглянул на Элейн.
– Что вы думаете об этом человеке, принцесса? Он довольно красив, чтобы приглянуться любой женщине. Но вы уже видели его прошлым вечером... Нравится вам мужчина, который убивает столь же легко, как и дышит?
– Она знает, какой я. – Аллегрето оттолкнул ящик. – И ты не святой, и Франко, если на то пошло.
Бандит задумчиво потирал пальцем губу, продолжая смотреть на Элейн.
– Он подчинился, когда я велела ему остановиться, – твердо сказала она.
– Да. – Филипп медленно покачал головой. – Но он ведь и не хотел убивать парня, миледи.
Элейн знала это. Как знала и то, что он перерезал бы горло Дарио, не удержи она его в последний момент. Пока они разговаривали, Аллегрето безучастно смотрел вдаль.
– Клянусь, он даже мог подумать, что ему следовало бы отблагодарить вас.
Аллегрето повернулся. Выражение лица не изменилось, глаза были черными, как полуночное небо. Элейн вспомнила его прикосновение тогда, в башне, его слова: «Я буду слушаться. Я попытаюсь».
Он послушался. Ее падший ангел, пират, убийца, ее воин-принц.
– Чтоб я пропал, если они не влюблены друг в друга, – нарушил молчание Филипп. Аллегрето с улыбкой взглянул на бандита.
– У меня же нет сердца. Отец давно вырезал его из моей груди ради собственного удобства. – Он кивнул на Элейн. – Но теперь она мой компас.
Он сказал это при всех, и Элейн осознала всю глубину его чувства к ней. Слово «любовь» было слишком легковесным для него определением.
– Значит, вы хотите войны? – спросил Филипп.
– Нет, – резко ответил Аллегрето. – Как только она займет свое место, все подчинятся. Думаешь, почему Франко хотел на ней жениться? Тебе известно, что значит для людей память о Лигурио. С каждым годом правления Риаты они чтят ее все больше. Взгляни, сколько жестокости потребовалось от Франко, чтобы удержать власть! Если бы я не держал у себя Маттео, он бы давно убил всех нас до последней женщины и ребенка, когда-либо прошептавших имя Навоны.
– Потому что он тебя боится, – упрямо возразил Филипп. – Если бы ты смирился с поражением, как сделала принцесса Меланта, у нас не лилась бы кровь.
– Ты англичанин, – процедил Аллегрето. – Ты не понимаешь.
– Я понимаю, что вы с Франко похожи, словно два кинжала. – Филипп повернулся к Элейн: – Вы понимаете это, принцесса? Вы были помолвлены с Риатой. Теперь смотрите на Навону, как помешанная девица. Сделайте выбор. Им обоим нужно только ваше имя, оба разрушат все, что создал принц Лигурио. Вы были далеко от этого змеиного гнезда, пока они дрались над его могилой. Да хранит вас Господь, принцесса. Сожалею, что вам пришлось вернуться, если это приведет к такому концу.
Элейн понимала старого бандита лучше, чем Аллегрето. Но она думала о Зафере и Маргарет, попавших к Риате, о собственном ребенке, который уже мог быть у нее внутри, о Джироламо, ждущем в городе, о Дарио, на коленях благодарившем ее за спасение.
– Я не знаю, что делать. Не знаю, как это предотвратить.
– Он спит с вами, – грубо сказал Филипп.
Элейн опустила голову от унижения.
– Да, и я разослал весть о нашей женитьбе по всему христианскому миру. – Аллегрето шагнул к ней. – Подними голову, тебе нечего стыдиться! Я тебя не подведу. Ты будешь в безопасности. Монтеверде будет в безопасности. Я обещал, что сделаю это, даже если сгорю в аду.
Он стоял перед нею, как Люцифер в крестьянской одежде. Теперь она была уже не в силах ни отвернуться, ни покинуть его.
– Черт возьми, она просто одурманена, – тяжело вздохнул бандит. – Понимаю, спорить бесполезно. Тогда выкладывай мне свой план, ты, черный убийца. Может, она по крайней мере останется в живых.
Элейн вместе со щенком отправили в Авину. Довольно странное изгнание, поскольку ее убежищем стал дом, построенный самим принцем Лигурио, где теперь жила вдова, дальняя родственница всемогущего Риаты, бездетная, очень богатая и набожная. Почти забытая, как некое свидетельство неудачной попытки примирения, ибо до замужества она была одной из Навона.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113