Вдоль узких наклонных улочек, вымощенных булыжником, теснились аккуратные домики. Казалось, они тоже клонились к морю, видневшемуся в конце доброй половины деревенских улиц. Во всех палисадниках пестрели цветы, высаженные по обе стороны от выскобленных до блеска крылечек.
Игравшие на улицах дети были небогато, но опрятно одеты, и даже самые худенькие не казались заморышами. Здесь не было крыс, крупных, как коты, и тощих котов на последнем издыхании. Или собак с торчащими ребрами, злобно скалящих зубы над объедками, найденными на помойке. Впрочем, здесь не было ни помоек, ни уличных торговцев, предлагающих товары, пригодные только для помойки. Ничего, кроме доброжелательных приветствий и криков чаек вдалеке.
В мире, где вырос Эймиас, прямой взгляд мог оказаться смертельно опасным. В том мире обитали стайки изголодавшихся детей, рыскавших по грязным улицам в поисках еды и спасавшихся бегством от опасностей и тюрьмы, столь омерзительной, что они мечтали вернуться на эти улицы или оказаться в колониях в качестве ссыльных.
Насколько Эймиас мог судить, здесь не было преступности. Впрочем, так не бывает. В конце концов, это не рай небесный, а всего лишь маленькая деревушка на берегу моря. Просто здешняя преступность отличается от той, с которой он сталкивался. Наверняка здесь тоже воруют, но не ради куска хлеба, жульничают, но не за карточным столом, делают ставки, но не на чью-то жизнь. Вряд ли здесь заключаются пари на то, сколько времени понадобится собаке, чтобы загрызть десяток крыс, или десятку собак, чтобы затравить одного медведя, или одному бойцовому петуху, чтобы убить другого. Человек слаб и подвержен страстям. Но едва ли местные жители удовлетворяют свою похоть в темных переулках или применяют силу, встретив беззащитную жертву.
И уж совсем не верится, что здесь случаются убийства. Во всяком случае, не часто. И не ради выживания как такового или за деньги, заплаченные наемному убийце.
Дойдя до конца улицы, упиравшейся в волнолом, Эймиас постоял немного, глядя на сверкающее на солнце море. Было тихо, не считая пронзительных криков чаек и плеска волн, набегавших на прибрежные камни. Он ощущал покой и безмятежность — состояние, которое ему не часто приходилось испытывать.
Все суда вышли в море. На берегу не было ни души, однако Эймиас чувствовал себя в полной безопасности и знал, что чувствовал бы себя так же, даже стоя здесь в полночь.
К тому времени, когда он вернулся в гостиницу, Эймиас был полностью очарован. Позавтракав, он оделся с особой тщательностью. Пора приступать к ухаживанию. Он сделает все, что в его силах, чтобы остаться здесь навсегда.
— Расскажите нам об Австралии, — попросила Грейс с искренним любопытством.
Эймиас одарил ее теплой улыбкой. День выдался пасмурный, и во влажном воздухе висел густой аромат жимолости. Они сидели в саду, за домом Тремеллинов, говоря обо всем и, в сущности, ни о чем. Пора это изменить, решил Эймиас.
— Вначале вы расскажите о себе, — парировал он.
— О, — сказала она, сморщив носик. — Обо мне нечего рассказывать. У меня даже нет загадочного происхождения, как у Эмбер. Я всегда жила здесь, и со мной никогда ничего не случалось. Я даже не мечтаю о путешествиях в отличие от Эмбер.
«Эмбер, Эмбер, Эмбер», — устало подумал Эймиас, бросив взгляд на Эмбер, которая сидела неподалеку и лущила горох, прислушиваясь к их разговору. Впрочем, говорила она ничуть не меньше, чем Грейс, поскольку та постоянно обращалась к ней.
Эймиасу это до чертиков надоело. Было бы намного проще, если бы он мог поговорить с Грейс наедине. Может, тогда ему удалось бы услышать ее собственное мнение. Грейс не только все время обращалась к Эмбер, она цитировала ее, поглядывала на нее в ожидании одобрения и то и дело ссылалась на нее во время разговора. Как она обойдется без своей названой сестры? Или не обойдется? Эймиас внезапно развеселился, представив невероятную, но чрезвычайно соблазнительную картину своей свадебной ночи, если ему удастся покорить дочку Тремеллина.
Подавив улыбку, он учтиво поинтересовался:
— Куда вы хотели бы поехать, Эмбер?
Она подняла на него глаза. Эймиас, увидев мелькнувшую в них обиду, внезапно осознал, что всегда обращался к Грейс как к мисс Тремеллин. Понятно, что он не может называть так Эмбер, но он мог бы сказать «мисс Эмбер». Обращаясь к ней по имени, он низводит ее до положения служанки. Пожалуй, он делает это сознательно, чтобы лишний раз напомнить себе, почему он не может ухаживать за Эмбер.
Сегодня она выглядела прелестно, несмотря на фартук, надетый поверх простого цветастого платья. Впрочем, она будет выглядеть прелестно во всем, и самое скверное, что ее сияющая красота затмевает невинное очарование Грейс. Как солнце луну, с горечью подумал Эймиас. Беда в том, что он предпочитает солнце, и что безродная красавица Эмбер притягивает его не только своей внешностью.
Эмбер одарила его долгим холодным взглядом, прежде чем ответить.
— Куда? — медленно произнесла она. — Куда угодно, лишь бы оказаться подальше.
— Подальше? — Эймиас сузил глаза, злясь на нее за вызывающий тон и на себя за то, что заставил ее чувствовать себя униженной. — От чего именно? От этого сада?
Грейс изумленно переводила взгляд с одного на другую, как ребенок, наблюдающий за ссорой взрослых.
— Да, — огрызнулась Эмбер. — Если вы думаете, что изображать дуэнью — приятное занятие, то позвольте вас заверить, что это не так. Постой, Грейс, не перебивай. Я знаю, что мне полагается присматривать за вами, но в этом больше нет необходимости. Эти визиты продолжаются уже целую неделю, и не думаю, что сегодня он намерен сделать что-нибудь особенно зловещее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86