– Ты думаешь, что брак с соблазнителем будет лучше?
– Времена изменились, сэр, – бросил герцог. – В наши дни мы удерживаем наше положение, только пока сохраняем уважение к средним классам, а их мораль строже, чем у нас. Если девочка не выйдет за этого Трента, она выйдет за Джонатана.
– Значит, вы больше не думаете, что для чести нашей семьи будет гибельно, если один из Сент-Джорджей будет «заарканен» дочерью диссентера? – язвительно спросил Джек. – Конечно, я всего лишь младший сын, но ваша светлость немного высокомерны в решениях насчет мисс Марш. Разве она не может иметь собственное мнение?
– Черт побери, неужели никто в этой комнате не понимает, что эта молодая женщина будет также обречена на жизнь с моим братом? – Лицо Райдера страдальчески исказилось. – Мысль о всякой невинности, попадающей в его власть, ужасает меня так же, как ужасает и матушку. Я не могу безучастно позволять моему брату и дальше развращать невинную англичанку.
– Она не будет в его власти, и она не будет его, чтобы он развратил ее, – сказала герцогиня. – Ваш брат даст мисс Марш только защиту своего имени. Будучи нашей невесткой, она сможет пользоваться богатством и его плодами и жить без скандала, будет ребенок или нет. Джек же немедленно покинет Англию. Он никогда больше ее не увидит.
– Я намереваюсь вернуться в Азию, – сказал Джек. – И не намерен умирать здесь.
Слезы замутили изумрудные глаза.
– Значит, это наше общее наказание.
– Значит, вы ходите с козырей. – Лицо у Джека стало как каменное. – Признаюсь, я ожидал большей тонкости и проницательности.
Герцогиня плачет! Он заставил свою мать плакать! Энн встала, ухватившись за край книжного шкафа. Мгновение комната кружилась, а потом гнев унес прочь это головокружение, и все стало четким и ясным.
– Нет! – крикнула она. – Нет! Я не согласна! Прекратите! Вы можете погубить меня, и вы можете погубить мою семью, но вы не можете заставить меня выйти за кого-либо замуж против моей воли.
Джек сразу же направился к двери, словно для того, чтобы дать ей как можно больше места, но остальные повернулись и потрясенно уставились на нее.
– Как вы смеете обсуждать мое будущее, словно я – часть обстановки? – с яростью продолжала Энн. – Ни один из вас ничего не знает об истинной природе любви. Что бы я ни сделала, что бы вы ни собирались сделать, мой отец никогда не бросит и не прогонит меня – и Артур тоже!
Джек положил руку на засов.
– Энн! Не нужно! Мне следовало настоять, чтобы вы ушли раньше. Прошу вас, пойдемте!
Ее сердце переполняла горечь.
– Оставьте меня в покое! Возвращайтесь в Азию ко всем этим экзотическим женщинам либо оставайтесь в Англии и женитесь на леди, которая не смутит вашу семью неподходящими связями! Мне все равно!
– Вы не можете смутить никого из Сент-Джорджей, – сказал Джек. – Мы не знаем, что такое стыд.
Он распахнул дверь, потом вернулся и стал рядом с герцогиней. Он наклонился и что-то прошептал матери на ухо. Ее зеленые глаза потемнели.
– Мы совершили ошибку, – сказала Энн, дыхание у нее прерывалось, – но она настолько же моя, насколько ваша. Возможно, человек с таким скромным происхождением не может до конца понять всех тонкостей знати, но мы понимаем честность. Я не просто жертва и сама создам свое будущее, одна, если потребуется.
– Вы предпочтете бедность и позор замужеству с моим братом? – спросил Райдерборн. – Так я и думал!
– Благодарю вас за вашу заботу, милорд. Но в бедности нет позора, как нет его и в ошибках честного сердца. Поэтому мне бы очень хотелось, чтобы вы и ваша семья признали, что я – независимый человек с собственным разумом и душой.
Энн кинулась к открытой двери и вылетела из комнаты.
Она бежала, ничего не видя, пока не добралась до лестницы. Она помчалась наверх, подобрав юбки обеими руками, шагая через две ступеньки. Драконы извивались и ревели на столбах винтовой лестницы. Еще одна лестница вела наверх. Лакеи и случайные служанки видели, как она бежала, лишь один молодой человек в белом парике отошел от других и последовал за ней.
– Что вы делаете? – спросила она, поворачиваясь.
– Прошу прощения, мисс, – сказал он, слегка покраснев. – Приказание герцога, ради вашей безопасности.
– А, – сказала Энн, – верно. Я ведь узница, да? Во всяком случае, идите впереди, потому что я совершенно запуталась.
Джек закрыл за ней дверь и прислонился головой к филенке.
– Ну, – сказала его мать, – у утенка растут крылья. Я подозревала, что она на это способна!
– Растут крылья? – спросил Джек. – Хотелось бы мне, чтобы мои были такими же яркими, потому что крылья мисс Марш заставили бы устыдиться зимородка.
Герцогиня подняла глаза.
– Интересно, что вы знаете о стыде, Джонатан?
– Ничего, что я впитал бы с вашим молоком, ваша светлость. В то время как я сосредоточился на том, чтобы играть в вашу славную игру в разногласия, Энн оказалась невольной жертвой, в конце концов. Я прощу вам все колючки, которые вы хотите всадить в мое тело, но я не прощу вам того, что вы подвергли ее этому, и я не могу простить себя за то, что не предотвратил это. Герцогиня встала.
– Эта рана для нее несерьезна, и это было необходимо.
– Запугивать ее? Поселить страх и смятение в ее сердце?
– Было необходимо, чтобы она поняла, насколько невозможно для нее совместное будущее с вами, прежде чем она влюбится в вас еще сильнее.
На мгновение сердце у Джека замерло, словно он неожиданно и тяжело упал с взбрыкнувшей лошади.
– А, – сказал он, – значит, колючку вогнали поглубже, и я должен закружиться, забарахтаться и, задыхаясь, просить о милосердии, о помощи?
– Ничто из того, что я могу сделать, не причинит ей такого вреда, какой уже причинили вы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105