Это было общество не менее сплоченное, чем высший свет Лондона, столь же нетерпимое к чужакам и столь же категоричное в суждениях.
Большинство потратило целую неделю, чтобы добраться до уединенного замка, расположенного в самой отдаленной части Шотландии — края, известного нелюдимостью своих жителей. Гостями двигало одно желание — увидеть новобрачную.
Она стояла в центре зала. С детства привыкшая быть на виду, Сара держалась королевой, признал Хью Макдональд, окинув жену бесстрастным взглядом. Платье из тончайшего газа телесного цвета на бледно-розовом чехле наводило на мысль об утренней заре и зрелой чувственности. Золотистые волосы новобрачной были уложены в замысловатую прическу. Лишь несколько завитков с искусной небрежностью падало на щеки, словно их обладательница недавно встала с любовного ложа и не успела привести себя в порядок. Ее невинная улыбка, которая при желании становилась мощным оружием, и низкий тембр голоса произвели на большинство мужчин такое действие, что они, забыв о приличиях, не стесняясь даже присутствия супруги, начали бросать плотоядные и завистливые взгляды на новую хозяйку Ненвернесса. Уловив парочку таких взглядов, Хью от души понадеялся, что ни один из этих похотливых самцов не додумается соблазнить его жену, иначе он будет вынужден защищать то, чем, в сущности, вовсе не дорожит.
Горькое, но вынужденное признание. Хью не любил Сару, когда женился на ней, однако у него теплилась надежда, что любовь придет со временем. Если и не такая всепоглощающая страсть, которая соединяла его родителей, то хотя бы просто товарищество.
Но он не принял в расчет Кэтрин. Не рассчитывал Макдональд и на то, что с каждым днем жена станет все больше раздражать его, словно все ею сказанное и сделанное предназначалось для того, чтобы действовать ему на нервы. Не то чтобы он не любил Сару, он вообще ничего к ней не чувствовал. Ни враждебности, ни дружелюбия. Ничего. Она была миленькой, его жена. Всегда спокойная, умиротворенная, она жила его мыслями, не имела в жизни иной цели, кроме как доставить удовольствие мужу, и никаких желаний, которые бы шли вразрез с желаниями ее господина и повелителя.
В постели и вне ее Сара была самой докучливой из всех известных ему женщин.
Три поколения Макдональдов заключали чрезвычайно удачные браки. Отец и дед Хью женились по любви; что же касается прадеда, то ходили слухи, будто он выкрал свою невесту, прельстившись ею с первого взгляда. Может, кое-что в этой истории преувеличено, но в любом случае они жили долго и счастливо. Даже не подкрепленное традицией желание насладиться радостями семейной жизни было по-человечески понятно, а постоянное раздражение Хью объяснялось нынешней политической ситуацией и тем, что его женой стала Сара Кэмпбелл. Оба обстоятельства тесно связаны, и ни одно его не радовало.
И уж тем более он не в силах ничего изменить.
Из Эдинбурга время от времени доходили тревожные слухи о готовящейся войне. О том, что французы выступят на стороне принца, о корабле, чудом ускользнувшем из-под бдительного ока англичан, о том, что долгожданный спаситель уже ступил на шотландскую землю.
Оставалось уповать на всемогущего Господа.
Поймав удивленный взгляд жены, Хью заставил себя улыбнуться. Он здоровался с гостями, принимал их поздравления и делал это с такой врожденной грацией, что неизвестно, кто их больше интересовал — сам хозяин или его молодая жена. Глаза женщин, во всяком случае, были жадно устремлены именно на Макдональда, на его черные как вороново крыло волосы, аккуратно заплетенные в косичку, мощный торс, волевое лицо. В отличие от большинства находившихся в зале мужчин на Хью был не синий, а черный камзол, прекрасно гармонировавший с килтом в зелено-черную клетку и брошью, представлявшей собой огромный серебряный диск, увенчанный рубином величиной с яйцо. По преданию, рубин принадлежал еще первому Макдональду, строителю Ненвернесса.
— Ну где же волынщики, мама?
Вопрос был задан отнюдь не шепотом, но, приглядевшись, Кэтрин поняла, что вряд ли кто-нибудь слышал возглас Уильяма. Музыканты настраивали инструменты, и перекрывал эту какофонию пронзительный голос весьма пожилой глуховатой леди, расположившейся неподалеку от лэрда. Не смущаясь многочисленного общества, она громко выкрикивала свой вопрос, а затем, приставив к уху слуховой рожок, внимала ответу, благосклонно кивая головой.
— Скоро, — ответила Кэтрин, прижимая к себе сына.
В эту минуту она чувствовала себя ровесницей Уильяма. Оба, затаив дыхание, стояли у окна, наблюдая из сада за высшим обществом, съехавшимся в Ненвернесс. Зрелище было впечатляющим: прекрасные дамы в туалетах, стоивших больше, чем Кэтрин зарабатывала за год, и, конечно, импозантные мужчины. Она нарочно не смотрела на того, кто интересовал ее больше всех, словно этим поступком могла заслужить прощение за подглядывание.
Впрочем, Кэтрин с Уильямом, были не одиноки в своем любопытстве, поскольку изо всех уголков замка за гостями жадно наблюдали прислуживавшие им горничные и лакеи. Только кухарка, не имевшая возможности оторваться от плиты, была вынуждена довольствоваться подробными отчетами более удачливых слуг. Выдав ей очередную порцию сведений, они спешили обратно, ибо гости требовали неустанного внимания. Их собралось более сотни, и почти все намеревались остаться по крайней мере на неделю.
В детстве Данмут казался Кэтрин огромным, теперь же она убедилась, что по сравнению с Ненвернессом он просто скромный коттедж. С двумя обеденными залами для официальных приемов вроде сегодняшнего, просторной террасой, полусотней спален, библиотекой, кабинетом лэрда и покоями его супруги, Ненвернесс везде производил бы впечатление.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96