О причине этого нетрудно было догадаться. С точки зрения Кэтрин, было непонятно, как можно переносить на ребенка отношение к его родителям, их внебрачной связи. Для самой Джули сейчас это не имеет никакого значения.
Граф стоял в прихожей и снимал перчатки, когда Кэтрин вошла в холл и направилась к лестнице. Она торопилась искупать Джули перед сном. Они одновременно подошли к лестнице и почти столкнулись друг с другом, Кэтрин улыбнулась и извинилась. Она впервые со времени их знакомства вежливо с ним заговорила:— Прошу прощения, сэр, — произнесла Кэтрин c улыбкой. — Я совершенно не собиралась мешать вам подниматься по собственной лестнице.Она посмотрела на Джули, которая беспокойно вертелась в ее руках. Личико и ладошки малышки были все еще перепачканы крошками от печенья, несмотря на все старания Кэтрин ликвидировать остатки недавней трапезы.— Ваша дочь не столь изысканна и изящна, как ее отец, — добавила девушка, прикрывая девочку локтем и оглядывая графа.Несмотря на то что Фрэдди только что вернулся с верховой прогулки, одежда на нем была безукоризненно чистой и выглядел он так, будто все утро провел дома. И только растрепавшиеся на затылке волосы да завитки, упавшие на лоб, говорили об обратном.— Пришлось немного потренировать Грома, — пояснил он, взглянув на Кэтрин с любопытством. — Опасаюсь, что Джереми его совершенно испортил.Они одновременно шагнули на ступеньку вверх.— О, конь, наверное, теперь вздрагивает при каждой звуке и все время нервничает?— Откуда вам это известно?— У моего отца была неплохая конюшня. Однажды случилось так, что нам потребовался священник, а ехать было некому. Пришлось посылать человека на лошади, который едва умел ездить верхом. Отцу потом пришлось затратить не менее двух недель, чтобы Эпикитус стал опять доверять всаднику.— Эпикитус?— Отец любил давать необычные имена. Например, для наших овец, пока стадо не было большим, он придумывал очень милые клички. Особенно мне нравились прозвища баранов.— И как же он их называл? — спросил граф, отмечая, что на лице Кэтрин не появляется столь уже привычное упрямое выражение.— О, это все довольно глупо на самом деле.— Продолжайте, Кэтрин. Терпеть не могу людей, которые начинают рассказ, но никогда не заканчивают его. Ну так как же звали ваших баранов?— Диоген, Зевс, Морфей и еще в том же роде. Ах да, Приам, — тихо сказала она, с трудом сохраняя на лице улыбку.Хохот графа наверняка был слышен даже на кухне.— Это был баран, высматривающий благородную овечку, — превосходный баран, сонный баран, да еще и мужественный баран?— Да, я думаю, что так, — ответила девушка, и ее улыбка стала более открытой.Они стояли уже наверху. Граф с удивлением обнаружил, что даже не помнит, как они поднимались по ступенькам, — так он был очарован новым выражением лица Кэтрин. Вновь — и не в первый раз — он подумал, что хочет узнать как можно больше об этой девушке. Судя по ее изящной грации, правильной речи и образованности, она явно из благородной зажиточной семьи, а вместе с тем вынуждена трудиться, зарабатывая себе на жизнь. Что стоит за спиной этой девушки, которая свободно рассуждает о греческой мифологии и с любовью говорит о лошадях? Он совершенно не предполагал наличие у воспитательницы таких манер. Она обращается с кухаркой так же, как и с Джереми. Ее отношение к графу никогда не отличалось дружелюбием, не считая, правда, сегодняшнего разговора.Кэтрин между тем ощущала, как с каждой минутой улетучивается ее расположение к графу, уступая место прежней нервной настороженности. Как могла она опять забыть о его опасном очаровании? Граф стоял слишком близко и, похоже, насмехался над ней. Как она могла вообразить, что этот высокомерный человек может испытывать к кому-то добрые чувства!— Кэтрин…Граф произнес это тихим, мягким голосом и в то же время со скрытой угрозой. Кэтрин почувствовала, как по ее спине пробежала дрожь, и она напряглась, словно струна.— Да? — произнесла она на удивление для самой себя спокойным голосом, мечтая о том, чтобы граф отошел от нее и дал ей возможность пройти. Джули, уставшая от солнца и игр, уже спала у нее на руках, тяжело навалившись ей на шею. Но это совершенно не остановило ее отца.— Ничего, — произнес граф. — Просто Кэтрин, — неожиданно он наклонился и, прежде чем девушка могла что-либо предпринять, поцеловал ее в пульсирующую на шее жилку, а затем губы его опустились ниже, под платье, у которого почему-то оказалась расстегнутой верхняя пуговица.Позднее Кэтрин говорила себе, что она не оттолкнула графа только потому, что у нее на руках была Джули. Она доказывала себе, что не запрокидывала голову и не желала, чтобы подольше продлилось блаженное ощущение, которое дарили его нежные губы и горячий влажный язык. А еще она отказывалась признать, что ошеломленно стояла, будучи не в силах произнести ни слова, когда граф тихо засмеялся, ласково потрепал Джули по щечке и с кошачьей грацией спустился вниз по лестнице.Обманывать себя Кэтрин научилась мастерски. Глава 4 Джереми уехал вскоре после обеда на спокойной лошади, а не на Громе, с которым он измучился, добираясь сюда. На душе у Кэтрин стало совсем беспокойно. Дом с его отъездом вдруг показался ей слишком тесным. Только сейчас она осознала, что, кроме нее и графа, в нем находятся только слуги, полностью подчиняющиеся ему. За этой пришли в голову и другие не менее тревожные мысли. Стараясь отвлечься от доводящих до отчаяния размышлений, она вышла из дома и направилась к конюшням.Обращаться с лошадьми она научилась еще ребенком. Занятиям верховой ездой ее родители придавали большое значение, не меньше, чем вышиванию и изучению латинского языка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114