Сквайр предложил шотландцу свою дочь и ее приданое, надеясь, что, породнившись, тот перестанет красть у него скот.
Харриет выходит замуж за лэрда Синклера. Это удивительно.
Дженет не могла не задаваться вопросом – уж не отлучился ли отец Харриет до самой свадьбы, которая должна состояться через месяц, только чтобы избежать неприятностей, связанных с настроением дочери? Раздражение Харриет из-за предстоящей свадьбы, кажется, будет продолжаться до последнего, до того самого дня, когда она пойдет под венец.
Дженет повернулась спиной к окну, жалея, что не обладает властью проникнуть сквозь стекло и убежать в ночь, точно тень. Она спряталась бы среди деревьев. Она убежала бы в лес, как лесовица. Убежала бы прочь отсюда – туда, где ей никто не стал бы говорить, что у нее простонародное произношение, или что волосы у нее странного цвета, или пальцы неловкие. Туда, где, наверное, звучат музыка и смех. Там ждет ее счастье, окутанное в ночную тьму и перевязанное бантом, сотканным из хвалебных слов по ее адресу.
По временам ей бывает так одиноко! Но впервые за семь лет Дженет пообещали, что ее ждут перемены. Она узнала – в тот день, когда услышала о свадьбе Харриет, – что, когда та выйдет замуж, она, Дженет, поедет вместе с ней в Шотландию. Снова оказаться на родине, коснуться ногой шотландской земли! И Дженет нетерпеливо считала дни.
– Отойдите от окна, Дженет. Вы мне нужны. – Голос Харриет снова призвал ее к выполнению своих обязанностей.
Дженет подошла к Харриет и села рядом с ней. Она была бы вполне привлекательной, подумала Дженет, если бы не смотрела на мир так недоброжелательно. У Харриет были волосы темного каштанового цвета, которые вились вне зависимости от погоды, и очень мягкие синие глаза. Она была маленькая и тоненькая, что производило впечатление слабости и хрупкости и вызывало желание защитить ее. Но воля у Харриет была железная. Воля эта никогда не проявлялась открыто, ее никогда не демонстрировали криками или тирадами. Она просто была, как небо или земля.
– Вы целый вечер тоскуете. Неужели мы забыли отпраздновать какой-то шотландский праздник? Который священен для каждого шотландца?
Дженет покачала головой. На подначивания Харриет лучше не отвечать – она поняла это за семь лет. Дженет было всего пятнадцать, когда она приехала в Англию. Родители ее умерли, жителей их деревни косила инфлюэнца. Люди стали уезжать оттуда еще до эпидемии; а после эпидемии Тарлоги стали населять одни призраки.
Дженет предоставили выбирать – стать компаньонкой Харриет или умереть с голоду на улице. Прошло несколько дней, и Дженет поняла, что сделала неправильный выбор.
Но все могло быть еще хуже. Ее обязанности не были обременительны. Она научилась пропускать мимо ушей большую часть недовольных высказываний Харриет, хотя ее манера гнусавить, произнося слова в нос, делала ее речь почти невыносимой. Иногда Дженет удавалось провести час-другой среди цветов, почитать книгу, тайком взятую из библиотеки сквайра Хэнсона. Если у нее нет никаких перспектив на будущее, Харриет в этом не виновата.
– Вы держитесь с моим братом высокомерно, – сказала Харриет на этот раз. Она говорила тихо, голос ее превратился в скрипучий шепот, который не был слышен Джереми, сидевшему с книгой в противоположном конце комнаты. Время от времени он поднимал голову и посылал Дженет приветливую улыбку.
– Полагаю, я была вполне любезна. Ваш брат задал мне вопрос. Я ответила на него.
Неужели характер передается от отца к ребенку? Не поэтому ли Харриет такая хмурая и кажется такой несчастной? Но если так, то почему Джереми не похож на отца?
Нет, это несправедливо. Родители Харриет вполне приятные люди. Сквайр Хэнсон человек шумный, он часто ухмыляется и чувствует себя лучше среди животных, чем среди людей. Мать Харриет, Луиза Хэнсон, прикована к постели и почти не занимается домом. Это приятная леди, имеющая привычку чихать в кружевной носовой платочек, она всегда держалась с Дженет мило, слегка рассеянно.
– Я видела, как вы улыбнулись ему, – сказала Харриет. – Как будто хотели пленить.
– Это была просто вежливая улыбка.
– Практикуйтесь в своих уловках на конюхе, Дженет. Или на лакеях. Иначе мне придется сообщить отцу о вашем необузданном поведении.
Необузданном? Дженет тайком улыбнулась. Она наклонила голову, чтобы улыбка не стала заметной и не выдала ее радости. «Ах, Харриет, если вы хотите узнать, что значит необузданность, загляните в мое сердце. Вот оно-то воистину необузданно».
Значит, Харриет что-то заметила. Правда, неприкрашенная и непритворная, состояла в том, что Дженет не хочет находиться здесь, в этом доме, быть вечной служанкой и знать, что ее жизнь проходит. Она хочет снова оказаться дома, в Тарлоги. Она хочет слышать густой смех отца и милый голос матери. Мать ее матери была англичанкой, и через бабку Дженет считалась родственницей Хэнсонов; из-за этого родства у нее теперь все-таки был дом. Но как же трудно притворяться, что тебе нравится быть англичанкой.
Всю жизнь ее приучали гордиться своим народом, находить в себе то, что есть общего с ним. Она была единственным ребенком в семье, ребенком, исполненным любопытства, как говорил ее отец. Вероятно, поэтому он разрешал ей находиться рядом с собой и изучить его ремесло не хуже любого подмастерья. Она привыкла говорить то, что думает, безудержно смеяться, видеть лучшую сторону жизни.
Снова стать такой – вот чего она хочет. Танцевать на вересковой пустоши, видеть восход солнца в горах. Слышать звуки гэльского языка, ощущать резкий запах торфяного дыма. Вот что значит быть необузданной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25