А если такие меры не помогут, то можно сделать повязку, чтобы уменьшить отек.
Монкриф свернул направо и быстро направился к сторожке. Здесь, спрятавшись за кустами, находилась небольшая, обитая железом дверь, которую прежде Кэтрин не замечала.
– Куда она ведет? – спросила Кэтрин, пока Монкриф поворачивался боком, чтобы войти.
– В главную башню. А оттуда к потайному ходу.
– К потайному ходу?
– У Балидона длинное, бурное прошлое. Бывали времена, когда нашей семье приходилось спасаться, а потому эти проходы всегда содержались в порядке. Здесь короче.
Вскоре они оказались в холодном погребе, где хранились съестные припасы и бочки с вином. Здесь было по настоящему холодно, но не чувствовалось обычной для подвалов сырости. В углу находилась лестница в кухню, но Монкриф направился не туда, а к полкам с ящиками и бочонками.
– Я опущу тебя на минуту.
Он поставил Кэтрин на здоровую ногу и прижал к себе, затем положил ладонь на стену за бочонками.
– Ты что-то ищешь?
– Один кирпич. Когда я был маленьким, то залезал на полку, чтобы его найти. Ага, вот он. – Монкриф с рычанием налег на стену плечом, и вдруг целая ее секция сдвинулась внутрь. Он снова подхватил Кэтрин на руки, а она была настолько заинтригована, что не стала возражать. В коридоре было абсолютно темно, но Монкриф шел так уверенно, словно знал тут каждый кирпич.
– Как ты ориентируешься? Здесь ничего не видно, – спросила Кэтрин, пытаясь хоть что-нибудь разглядеть.
– Я тут часто бродил ребенком и помню каждый поворот.
– Кто-нибудь знает про этот ход?
– Должен знать старший сын. Чтобы защитить семью.
– И все-таки ты знаешь.
– Я был очень любознательным ребенком, – ответил Монкриф, и Кэтрин по голосу поняла, что он улыбается, – и хотел раскрыть все тайны.
Еще в галерее Кэтрин подумала, что в детстве он был одинок, а сейчас утвердилась в этом мнении.
– Разве у тебя не было товарищей?
Монкриф ответил не сразу. Кэтрин даже решила, что он просто проигнорировал вопрос.
– Мои братья были значительно старше меня и занимались своими делами. Меньше всего им хотелось возиться с маленьким.
– Ты был счастлив в детстве?
– Думаю, да. Большую часть времени я проводил в одиночестве, но всегда находил интересные занятия.
– Значит, в детстве у тебя не было друзей?
– Я этого не сказал. В то время у поварихи был сын, мы вместе играли. И разумеется, была Гортензия.
– Гортензия? Так вы знаете друг друга с детства?
– Джулиана и ее сестра были нашими соседями. – И не успела Кэтрин задать следующий вопрос, как Монкриф на него ответил: – В детстве Джулиана была приятным ребенком. Она была старше, и к тому же ее уже обещали Колину. Что до меня, то гувернер почти не оставлял мне свободного времени. Я вспоминаю, что когда он уезжал или болел, я пьянел от свободы. – Монкриф помолчал. – После смерти Дермотта я, как мог, избегал внимания своего отца. К счастью, к тому времени Колин достиг совершеннолетия, и они с отцом много путешествовали.
– А твоя мать? – Они уже поднялись до цокольного этажа.
– Мама умерла, когда мне исполнилось два года. – Монкриф опять замолчал. – Помню, со мной возились няньки. Все они меня безбожно баловали. Я был очень изнеженным молодым человеком. Так, по крайней мере, говорил мой отец.
– Я думаю, твой отец мне бы не понравился, – задумчиво протянула Кэтрин.
Монкриф усмехнулся.
– Я сам не уверен, что он мне нравился. Монкриф поднимался по крутому пролету, и Кэтрин коснулась его груди:
– Может быть, лучше отпустить меня?
– А ты можешь идти?
– Думаю, да. С твоей помощью.
– Лучше я тебя донесу.
Монкриф на минуту остановился. Кэтрин решила, что он восстанавливает дыхание, но тут услышала царапающий звук, потом Монкриф налег на стену спиной, стена сдвинулась, и в проход хлынул яркий свет.
Кэтрин полной грудью вдохнула свежий воздух и вдруг поняла, что они в герцогской спальне.
В распахнутые окна струились солнечные лучи, и Кэтрин на миг ослепла от яркого света. Монкриф мгновение подумал, подошел к кровати, осторожно опустил Кэтрин на покрывало и стал перед ней на колени.
– Со мной все в порядке, – заверила его Кэтрин. – Правда-правда.
Не думая о приличиях, Монкриф приподнял подол ее платья. Кэтрин потянулась и одернула подол, но Монкриф, ни слова не говоря, поднял его опять и, не спрашивая позволения, стал снимать с Кэтрин ботинки. Неожиданная резкая боль не позволила ей возразить, но когда Монкриф пробежал по ноге пальцами, Кэтрин шлепнула его по руке.
– Монкриф, что ты делаешь? – Она хотела отстраниться, но Монкриф не убрал руку.
– Кэтрин, как ты собираешься лечить сломанную лодыжку и одновременно сохранять приличия? От чего-то придется отказаться.
Можно подумать, что он все это заранее спланировал. В глазах Монкрифа, играли веселые чертики, и хмурый взгляд Кэтрин их не прогнал. Однако он говорил правду. Надо забыть или о сломанной щиколотке, или о том, что его рука лежит у нее на голени, а пальцы касаются колена.
Боль в лодыжке становилась все сильнее.
– Ты, правда, думаешь, что тут перелом?
– Я не смогу узнать, пока ты не снимешь чулок. Кэтрин вспыхнула, думая, что можно все сделать, не нарушая приличий.
– Тогда отвернись.
– Нет.
– Нет?
– Мадам, я ваш муж, а вы постоянно забываете об этом. Однако закон считает именно так, весь Колстин-Холл так считает, а теперь и весь Балидон.
Невыносимый человек! Но Кэтрин тоже может быть упрямой.
– Ну, хорошо, – сказала она и приподняла юбку со всем возможным достоинством.
Монкриф и не думал вести себя по-джентльменски. Он во все глаза следил, как Кэтрин тянулась к подвязке, как осторожно спускала ее ниже колена.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86