Скажи ей, что надо приготовить две комнаты для наших гостей. – И он снова обернулся к викарию и родителям Гарри. – С Кэтрин произошел несчастный случай, а потому давайте отложим ваше свидание на более позднее время.
– Несчастный случай?
Монкриф повернулся к миссис Дуннан:
– Она повредила себе щиколотку.
– Я хочу ее видеть!
Монкриф изобразил улыбку сожаления.
– Она сейчас отдыхает. Надеюсь, вы останетесь у нас на несколько дней? – Поблизости не было ни одного трактира, и Монкрифу пришлось предлагать гостеприимство, пусть даже и против своей воли.
Возгласы удовлетворения из уст викария и четы Дуннанов произвели на него самое неблагоприятное впечатление.
Краем глаза Монкриф заметил Уоллеса в сопровождении улыбающейся Глинет. Как только домоправительница увидела Монкрифа, она сделала постное лицо, отступила в сторону и подошла ближе, лишь, когда герцог подозвал ее.
– Моя домоправительница укажет вам ваши комнаты. – Монкриф быстро взглянул на Глинет, ее ответный кивок подтвердил, что две комнаты для гостей готовы.
Монкриф собирался приказать, чтобы Кэтрин отнесли поднос с обедом в герцогские покои, но появление викария изменило его планы. Монкриф отлично знал, что викарий так легко не оставит Кэтрин в покое. Она была самой ценной прихожанкой из всей паствы преподобного Томаса Маклауда. Но почему Монкриф ни разу не слышал о родителях Дуннана?
Герцог хмуро наблюдал, как небольшая процессия поднимается по парадной лестнице. Миссис Дуннан продолжала сжимать в руке платок. Если сегодняшний вечер будет похож на эту короткую встречу, его замучают рассказами о Гарри. К тому же следует постоянно быть начеку и следить за своими словами, если придется рассказывать о преданности Кэтрин своему усопшему мужу и о его письмах к ней.
Монкрифу все время хотелось сказать жене, что она оплакивает совсем не того человека, но Кэтрин была так погружена в свои сладостные страдания, что в лучшем случае просто не поверила бы ему.
Возможно, стоит вернуться к первоначальной мысли и написать ей письмо?
«Моя дорогая, страдающая от одиночества жена, подними глаза от строк, которые я написал так давно. Услышь мое дыхание, посмотри, как я приближаюсь к тебе, коснись моей руки, груди, моего лица. Обними меня. Улыбайся со мной. Расскажи мне о себе. Подари сокровища твоего сердца».
Монкриф уже начал сомневаться, придет ли Кэтрин хоть когда-нибудь в его постель. Может быть, губами и руками он сумеет передать ей то, что не в состоянии рассказать словами?
Монкриф удалился в библиотеку и приказал прислать Глинет, когда она устроит гостей.
Домоправительница Балидона явилась, предварительно громко постучав в дверь. Монкриф внимательно оглядел вошедшую. Глинет не выглядела ни в малейшей степени смиренной. Она скорее была похожа на хозяйку, чем на прислугу.
Монкриф никогда не понимал, почему Кэтрин считает ее другом. Было очевидно, что эта женщина думает только о своих интересах, жизнь Кэтрин ее волнует меньше всего.
– Куда вы их поместили? – строго спросил Монкриф, даже не пытаясь облечь свои слова в сколько-нибудь вежливую форму. Будь это их старая экономка, Монкриф начал бы с вопросов о ее самочувствии, о самочувствии ее вдовой сестры. С Глинет все было иначе. Она ему не нравилась, и Монкриф не видел причин скрывать это.
– В западное крыло, ваша светлость. В Голубую комнату и в покои леди.
Монкриф кивнул. Голубая комната выходила окнами на балидонскую часовню, а покои хорошо подойдут чете Дуннанов.
– Я не знаю вашей фамилии.
– Роуэн, ваша светлость.
– Благодарю вас, миссис Роуэн. Вы все сделали правильно.
Однако Глинет не повернулась и не ушла. Что-то ее держало. Сложив ладони перед грудью, она вдруг обратилась к Монкрифу:
– Ваша светлость, я очень благодарна вам за то, что вы позволили мне занять эту должность.
– Так решила моя жена, а не я, миссис Роуэн. Казалось, эти слова ничуть ее не покоробили.
– Но вы легко могли отменить ее решение.
Он кивнул, и Глинет вышла. Откуда ей было знать, что Монкриф сделает для Кэтрин все, что угодно, даже свинопаса может назначить казначеем.
До заката Монкриф занимался делами в библиотеке. Надо было принимать решения, отдавать распоряжения, передавать их либо управляющему, либо поверенному. Бой часов был единственным напоминанием о том, что у Монкрифа имеются и другие обязанности. Никто не подошел к двери, никто не спросил, почему он задерживается. Даже Питер, который раньше отвечал зато, чтобы Монкриф появлялся там, где нужно, сегодня предпочел не беспокоить герцога.
Закончив с работой, Монкриф прошел в спальню, ожидая застать Кэтрин одетой к обеду, но она спала, одной рукой обняв подушку, а другую, спрятав под одеяло.
Монкриф остановился и долго смотрел на жену. Кэтрин выглядела так соблазнительно, что было горько оставлять ее в одиночестве. Сейчас одежда скрывала то, что Монкриф когда-то видел в неверных бликах огня, но красота этого тела навеки врезалась в его память.
Он хотел ее каждую ночь и каждое утро. Боль этого неудовлетворенного желания была столь постоянна, что Монкриф почти привык к ней.
– Кэтрин, – негромко позвал он, вовсе не желая ее будить, но понимая, что это необходимо. Черт бы побрал викария и родителей Гарри!
Монкриф обошел кровать, наклонился и прошептал ей на ухо:
– Кэтрин.
Она, наконец, проснулась, захлопала глазами и собралась потянуться, но вдруг замерла, увидев его лицо так близко от своего. В этот момент, когда Кэтрин переходила от сонной истомы к обычной своей настороженности, Монкриф еще раз осознал, как они далеки друг от друга.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86