Она вознамерилась запротестовать, но он не остановился, а его поцелуи стали еще более глубокими и настойчивыми, разжигая ее страсть.Оливия почувствовала, как все ее нервы словно воспламенились, как по телу пробежала дрожь. А когда он накрыл ладонью грудь под тонкой батистовой сорочкой, она поняла, что больше не может сопротивляться.Он почувствовал ее слабость и, еще крепче прижав к стене ее запястья, просунул колено ей между ног, чтобы поддержать ее. Потом он стал водить большим пальцем по соску, и она, не в силах сдерживать свое вожделение, начала громко и протяжно стонать.Наконец он оторвался от ее губ, и она, хватая ртом воздух, закрыла глаза и откинула голову к стене. Но он продолжал целовать ее щеки, подбородок и горло, одновременно лаская одну за другой ее груди.Его дыхание было таким же жарким и прерывистым, как у нее. Она чувствовала его у себя на шее, щеках и ушах. Он нежно покусывал ей мочку уха, а она инстинктивно стала тереться о его бедро, невольно провоцируя его этим движением.– Господи, Ливи, – приглушенным голосом простонал он, – разреши мне дать тебе то, что ты хочешь... Разреши...Она дернулась и снова застонала, словно умоляя о том, чтобы эта сладкая мука продолжалась. Его губы снова жадно впились ей в рот. Он опустил руку и стал тянуть вверх ночную сорочку, пока не обнажились ее ноги. Тогда он пальцем начал медленно чертить по ее бедру линию, пока не достиг цели своего желания, места ее тайного наслаждения.Неожиданно Оливия испугалась, но желание было сильнее нее. Когда она ощутила его пальцы в треугольнике волос, она устыдилась, но всего на секунду, потому что пальцы уже проскользнули внутрь ее между нежными складками и начали медленно и нежно гладить.– Почувствуй меня, – срывающимся шепотом сказал он. – Это то, что тебе нужно.Но движения его пальцев вызывали у нее такие восхитительные ощущения, что она ничего не слышала, кроме громкого биения своего сердца. Закрыв глаза, она тихо постанывала, сжимаясь вокруг его пальцев.Он ласкал ее нарочито медленно, то просовывая, то вынимая палец в том ритме, который она сама задала. Его щека была прижата к ее щеке, лбом он уперся в стену, целуя ее ухо, зарываясь носом в ее волосы. Она тяжело дышала, ее мозг требовал, чтобы он остановился, но тело умоляло проникать глубже и настойчивее.Неожиданно она напряглась. Он понял, что она близка к вершине: с еще большим напряжением ее нежная горячая плоть сомкнулась вокруг его пальцев.– Нет... нет... – выдохнула она.– Да, да. Позволь мне почувствовать тебя. – Она открыла глаза.– Нет...Он посмотрел на нее, стиснув зубы.– Да. Да...И тогда это случилось. Волна запретного экстаза взорвалась где-то глубоко внутри ее. Она вскрикнула, ее тело содрогнулось.– Сэм... – простонала она.– Я здесь. Я все чувствую.Она закрыла глаза. Она не могла смотреть на него. Она была не способна понять, что она только что с ним сделала, что он сделал с ней. Он продолжал прикасаться к ней, нежно, почти любовно, не давая ощущениям утихнуть и, по-видимому, наслаждаясь пульсирующей горячей плотью и скользкой влагой.Наконец она заставила себя успокоиться. Он отпустил ее руки, но продолжал прижимать ее своим телом к стене, и Оливия вдруг ощутила его твердую плоть. Она попыталась не обращать на нее внимания. Ей надо было понять и примириться с тем, что только что произошло.Оба молчали, хотя она чувствовала и его напряженность, и исходивший от его тела жар, понимала, что он старается себя контролировать. Он снова прижался лбом к стене. Она подвинула колено к внутренней стороне его бедра, потому что чувствовала его руку у себя между ног. Наконец его рука опустилась, а сорочка опять закрыла ей ноги.К ней постепенно начало приходить понимание того, что он только что с ней сделал и как бурно она реагировала на его прикосновения. Ее охватило чувство стыда и унижения.– Не надо, – сказал он, почувствовав, что она собирается сбежать. – Не уходи.Оливия не могла говорить, да и не хотела, но осталась стоять, не зная, что делать, и не понимая, чего он от нее хочет.Он все еще тяжело дышал, но отодвинулся от нее.Оливию захлестнули эмоции, которых она не могла понять. Она чувствовала себя одновременно уязвимой и одинокой, напуганной и опустошенной, обожаемой и желанной. Но самым сильным было изумление.Ему не следовало этого делать. И ей не понравилось, что он ею воспользовался.Она не могла сдержать слезы. Они текли из-под опущенных век, хотя она крепко их сжала. Это были слезы разочарования, гнева, боли, крушения надежд. Он смог овладеть ею, добился интимной близости с ней, но он заставил ее возненавидеть собственное тело. И в эту минуту, пока он все еще обнимал ее, а она все еще не оправилась от шока, она презирала его так же сильно, как снова хотела его.Он наконец нарушил молчание:– Ты спросила меня, почему я поцеловал тебя сегодня вечером.Она покачала головой, не в силах ответить.– Ливи, – прошептал он и потерся носом о ее ухо, – я поцеловал тебя, потому что все в тебе просит меня об этом.– Нет.О на не открыла глаза, но даже так она чувствовала на себе его взгляд. Он провел пальцем по ее лбу, потом по щеке, стирая слезы.– Ты такая нежная, такая красивая. Пожалуйста...Но она уже повернулась и, ударившись бедром о дверь кладовки, так, что на полке загремели все ее фарфоровые чайнички, проскользнула мимо него к двери – подальше от стыда и смущения, – оставив его одного в полутемной кухне. Глава 13 Клодетт была в ярости. Никогда еще Эдмунд не обращался с ней с таким пренебрежением, как накануне вечером. Когда они танцевали, он был самим собой, хотя и немного отстраненным. Но это было оттого, что она отругала его за приезд в Париж без ее разрешения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74