Это его взбесило.Он толкнул дверь и сразу же увидел Оливию, сидевшую на краю постели и уставившуюся взглядом в пол.– Оливия...– Уходи!Он стиснул зубы.– Нам надо поговорить!– Нам не о чем разговаривать.Господи! Что за существа эти женщины! Он провел ладонью по лицу, потом подошел к кровати, схватил ее за руку и, рывком подняв на ноги, буквально вытащил ее в общую комнату. Потом подтолкнул ее на софу, подошел к столу и зажег лампу. Она попыталась встать, чтобы опять уйти в свою спальню, но он с силой удержал ее на месте.– Сядь.– Уходи, Сэмсон.Она произнесла те же слова, что и Эдмунд, и это его задело.Он отодвинул от стола стул, тяжело на него опустился и расстегнул ворот рубашки.– Нам надо поговорить, Оливия, – более резко, чем ему хотелось, сказал он. – Впрочем, говорить буду я, а ты будешь слушать и отвечать.– Нет. – Она подняла голову и посмотрела ему прямо в лицо – в первый раз с тех пор, как они танцевали в зале. – Между нами все кончено.– Мне надо кое-что тебе объяснить, – тихо сказал он и провел влажными ладонями по бедрам, чтобы немного успокоиться. – И хотя тебе будет нелегко, ты должна выслушать меня.– Я ничего не хочу слушать. Я хочу лечь. – Сэмсон почувствовал, что его раздражение приближается к критической точке.– Не будем обсуждать, хочешь ли ты выслушать меня. Ты должна выслушать меня в любом случае.Она поджала губы. Было видно, что она в ярости, но это было лучше, чем полное безразличие. Хотя и ненамного.После небольшой паузы Сэмсон начал рассказывать историю, которая навсегда изменила его жизнь.– Двенадцать лет назад Клодетт приехала в Англию со своим мужем, графом Мишелем Ренье. Мы познакомились на каком-то балу, потому что она не пропускала ни одного. Я не стану даже пытаться убедить тебя, что она меня соблазнила – ей и не нужно было. Я был очарован ею и твердо решил затащить ее в свою постель.Оливия начала плакать. Это поразило его, поскольку он не дошел еще до самого главного. Но он был намерен продолжать, чтобы она услышала правду от него и притом всю сразу.– В течение нескольких месяцев у нас была любовная связь, и я искренне верил, что мы любим друг друга. Да, она была замужем, но в то время это мало меня заботило. Я был молод, самоуверен, а она – прекрасная француженка... экзотический цветок, так отличавшийся от юных английских леди, которые либо прикидывались скромницами, либо вообще отказывались со мной разговаривать. Мне казалось, что Клодетт безумно в меня влюблена, и я был готов стать ее любовником.Оливия прикрыла рот ладонью и, закрыв глаза, качала головой, словно отказываясь понимать. Слезы текли по ее щекам, и от этого у Сэмсона разрывалось сердце.– Я был наивен, Оливия. Наивен, глуп и ослеплен женщиной, которая притворялась, будто я единственный в мире мужчина, которого она когда-либо любила.– Где ребенок?В ее голосе было презрение.– Никакого ребенка нет, – прошептал он. Ее лицо окаменело.– Так кому из вас, лжецов, я должна верить? – Ее рот скривился в саркастической улыбке.Ее враждебность поразила его. Она опередила его, а ему следовало бы понять, что вопрос о его незаконнорожденном ребенке будет задан ею в первую очередь. Глядя в пол, он стиснул на коленях руки, чтобы унять дрожь.– Никакого ребенка нет, – повторил он. – Мы были любовниками около года. Я знал, что она не сможет выйти за меня, и, честно говоря, я никогда серьезно об этом и не задумывался. Я был просто... околдован ею и хотел, чтобы это так и продолжалось. – После паузы он снова заговорил: – Потом она забеременела и сказала мне об этом. Я был... поражен, но потом сообразил, что у многих аристократов есть незаконнорожденные дети, и я просто приму это, потому что любил ее или думал, что любил. В то время я считал младенца не более чем досадной помехой, но намеревался поддерживать его материально.– Как это отвратительно.– Да, согласен. Но я был молод и самоуверен, и у меня вся жизнь была впереди, Оливия. Я также знал, что я буду обязан когда-либо жениться, чтобы у меня были законные наследники. Незаконнорожденный ребенок был мне ни к чему. Я отношусь к привилегированному классу, а люди этого класса часто поступают отвратительно, а потом жалеют об этом. Я один из таких.Что она могла на это ответить? Она отвернулась и опять закрыла глаза.Сэмсон потер шею. В голове у него стучало. Он больше не мог сидеть. Вскочив, он начал ходить по комнате.– Когда ее муж узнал, что она беременна не от него – а знал он потому, что они уже несколько месяцев не спали вместе, – он приехал ко мне. Я, конечно, воспринял это как должное. У мужчин и женщин часто бывают внебрачные связи, особенно в среде аристократов, и я решил, что он просто скажет, что ждет от меня материального вознаграждения за воспитание ребенка. Я к этому был готов. Но произошло совсем другое. Он сообщил, что уходит от нее, что ему надоели ее выходки, что он немедленно вернется во Францию и будет жить как холостяк. Сказать, что я был в ужасе, – значит не сказать ничего.– Твои выходки были, полагаю, не менее ужасны, – съязвила Оливия.Ни один мускул не дрогнул на ее лице, и она по-прежнему на него не смотрела. Он знал, что не может сейчас подойти к ней, утешить, прошептать слова любви, потому что она наверняка его оттолкнет. А этого он не перенесет.Он остановился на середине комнаты и решил, что, прежде чем он попытается снова завоевать ее доверие, он расскажет ей все до конца. Его руки дрожали, и он сунул их в карманы.– Это был день, когда умерла моя наивность, Оливия, – прошептал он, глядя в пол. – Муж Клодетт сказал мне – и притом, заметь, с гордостью и большим удовольствием, – что она была любовницей моего брата почти все то время, когда она была со мной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74