Но более осторожные члены совета, среди которых был и сам посланник, с вполне естественным пиететом относились к пушкам, которые султан установил на холме для защиты своих галер, и воспротивились проведению столь рискованной операции; ведь в результате турки могли потопить или повредить прекрасные, драгоценные венецианские суда!
Было предложено также захватить ночью турок врасплох, доставив к Пере на двух-трех легких кораблях несколько отрядов и высадив там солдат на берег. Но Джустиниани решительно отверг этот план. У турок было под Перой слишком много сил, а защитники города не могли себе позволить потерять ни единого человека, способного держать оружие.
На оба плана наложил вето и император Константин – по политическим соображениям. Турецкие галеры стоят на якоре в Золотом Роге возле Перы. Берег принадлежит Пере, хотя и находится за ее стенами. Значит, нельзя предпринимать никаких атак, не испросив предварительно разрешения у перских генуэзцев. Даже если султан откровенно пренебрег нейтралитетом Перы, заняв часть берега возле порта, это не дает Константинополю права так же нарушить все договоры. Франц поддержал василевса и добавил, что Константинополь не может себе позволить ссориться с генуэзцами, даже если султан рискует это делать.
Венецианцы, ругаясь на чем свет стоит, кричали, что если надо извещать генуэзцев – этих предателей христианства – о ночной вылазке, то лучше уж сразу сообщить о ней султану. Многие были уверены, что Мехмеду удалось перетащить свои галеры в Золотой Рог только благодаря тайной поддержке Перы.
Джустиниани обнажил на это свой большой двуручный меч и заорал, что готов сразиться за честь Генуи с одним, двумя – или всеми двенадцатью членами венецианского совета сразу.
– Это несправедливость и позор, – кричал протостратор, – обсуждать план морской атаки, не выслушав сначала генуэзских капитанов. Их суда подвергаются такой же опасности, и точно так же защищают город, как корабли венецианцев. И со стороны венецианцев просто нелепо пытаться таким манером восстановить свою подорванную репутацию.
Императору пришлось с протянутыми руками броситься к Джустиниани, чтобы успокоить его. Потом василевс со слезами на глазах пытался умиротворить взбешенных венецианцев.
Наконец слово взял венецианский капитан Джакомо Коко – тот, что прибыл сюда осенью из Трапезунта и, несмотря на турецкую блокаду, сумел обманом пройти через Босфор, не потеряв ни единого человека. Это – суровый мужчина, который предпочитает меньше говорить и больше делать. Но порой в его глазах появляется насмешливый блеск. Моряки преклоняются перед капитаном Коко и рассказывают бесчисленные истории о его хитрости, лукавстве – и мастерстве, с которым он управляет кораблем.
– Чем больше кухарок, тем хуже суп, – заявил этот человек. – Если нужно что-то предпринять, то надо делать это быстро, внезапно и привлекая не больше людей, чем это необходимо. Хватит одной галеры, обвешанной снаружи мешками с хлопком и шерстью для защиты от пушечных ядер. Под прикрытием этого корабля к берегу Перы может подойти на веслах множество маленьких суденышек и лодок – и поджечь вражеский флот. Турки и опомниться не успеют. Я сам с удовольствием поведу эту галеру – но лишь с одним условием: вы немедленно прекратите спорить – и вылазка состоится этой же ночью.
Предложение было, несомненно, хорошим, но император считал, что нельзя оскорблять генуэзцев. Поэтому совет Коко в принципе приняли, но отложили все предприятие на несколько дней, чтобы подробнее спланировать его вместе с обитателями Перы. Чтобы ублажить Коко, поручили ему командовать операцией. Джакомо Коко пожал плечами и рассмеялся:
– Мне всегда слишком везло, но нельзя же требовать невозможного. Впрочем, я еще успею покаяться в грехах и причаститься… Если мы не организуем вылазки немедленно, значит, пойдем на верную смерть.
Джустиниани ничего мне об этом не рассказывал. Он заявил только:
– Флот примет необходимые меры. Турецкие галеры в Золотом Роге не представляют для венецианских кораблей ни малейшей опасности. Самое большее, что могут сделать турки, – это неслышно подплыть темной ночью к какому-нибудь христианскому суденышку и поджечь его. Гораздо хуже то, что нужно разместить на портовой стене новые отряды… До сих пор там сидела только горстка караульных, которые наблюдали за портом, но теперь потребуются большие силы, чтобы отбить у турок охоту перебрасывать войска через залив.
– Этой ночью султан Мехмед без сомнения стяжал славу Александра Македонского. Деяние Мехмеда намного превзошло все подвиги царя персов Ксеркса в этих водах, – усмехнулся генуэзец. – Конечно, и раньше суда перетаскивали по суше, но не в таких трудных условиях и не в таком огромном количестве. Пусть венецианцы болтают о своих кораблях, что хотят. Меня больше восхищает военный гений Мехмеда. Ведь он без единого выстрела, лишь припугнув нас возможностью нападения с моря, вынудил меня перегруппировать все силы и ослабить оборону других участков крепостной стены.
Джустиниани посмотрел на меня исподлобья и добавил:
– Я случайно не говорил тебе, что мы с императором пришли к одному и тому же выводу: заслуги Луки Нотара в борьбе с турками столь велики, что он достоин занимать еще более высокий пост? Завтра утром Нотар будет назначен главнокомандующим резервными силами, размещенными в центре города, у храма Святых Апостолов. Защищать стену я поручу кому-нибудь другому и сразу пошлю туда новые отряды.
– Джустиниани, – сказал я. – Он тебе этого никогда не простит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93