Амина решила, что нет другого выхода, как сделать это силой, и я сразу же взялся за дело, но султан, человек плохой, сильно сопротивлялся. Ну а так как я был немного подвыпивши, то не смог точно рассчитать своих сил. По правде говоря, я и придавил-то его совсем чуть-чуть, но, к сожалению, тут же свернул ему шею – к великому ужасу своему и Амины.
Антти смахнул слезу, повисшую на реснице, а Мустафа бен-Накир, разглядывая свои накрашенные ногти, спросил:
– А потом?
– Потом? – переспросил Антти, потирая виски, чтобы освежить память. – Амина решила, что такова воля Аллаха и нам следует говорить, будто султан поскользнулся на влажном мраморном полу и, падая, свернул себе шею. Потом она внезапно кинулась вон из бани, уверяя, что у нее масса очень важных и весьма срочных дел, и обещая прислать агу и евнухов в качестве свидетелей этого несчастного случая. Те вскоре явились. Евнухи положили Селима бен-Хафса на мраморную скамью, перевязали пальцы ног мертвеца и потребовали назвать имя нового султана. Я же, взяв агу под руку, повел его обратно в казарму, ибо посчитал, что во дворце мне больше делать нечего. Ага показался мне человеком хорошим, но, видимо, я ошибся, потому что, насколько я сейчас припоминаю, мне пришлось потом убить и его. Во всяком случае, его тюрбан оказался у меня на голове.
Антти снова коснулся тюрбана, встрепенулся и продолжил:
– Так о чем мы тут говорили? Ах да, я вспомнил – началась свара из-за того, кому же быть новым султаном, потому что у Селима бен-Хафса, кроме сына Амины Мухаммеда, благовоспитанного и послушного мальчика, было еще два сына. Обоих старших сыновей одновременно провозгласили султанами, и из-за этого начался весь сыр-бор. Но Амина с помощью верных евнухов быстро справилась с обстановкой и навела порядок – обоих сыновей Селима просто задушили, а для большей надежности убили и их мать. Когда же я стал упрекать Амину в содеянном, она спросила, не предпочитаю ли я видеть мертвой ее и Мухаммеда, и, кажется, обиделась. Потому как в этой стране по давней традиции новый владыка не оставляет в живых ни одного соперника. Амина также дала мне понять, что готова выйти за меня замуж, лишь бы я защищал ее сына, пока он не станет взрослым. Однако я, хоть и не имею ничего против Амины, женщины благородной и страстной, никогда не помышлял о браке с ней, ибо особа, столь ловко орудующая удавкой, не слишком-то меня привлекает.
В великом гневе Антти стал звать Амину. Брат мой был так пьян, что едва держался на ногах. Но Мустафа бен-Накир уже узнал все, что хотел, и теперь, поднявшись со скамьи, довольно резко сказал:
– Борец Антти! Твое дело сделано, и тебе пора отдохнуть. Нет султана, кроме Сулеймана, господина моего, султана из султанов. По его велению и от его имени я вступаю во владение этой касбой и этим городом, пока не явится освободитель, чтобы каждому воздать по заслугам. Невольник Микаэль, возьми у своего брата меч, который ему пока не понадобится, и отсеки Селиму бен-Хафсу голову, чтобы мы могли положить ее на золотое блюдо, а потом водрузить на вершину колонны, выставив на всеобщее обозрение. Он – последний из Хафсидов, а его женам-интриганкам я не позволю будоражить город и сеять раздоры в бессмысленной борьбе за власть. Алжирский трон подождет своего владыку. Вскоре сюда придет освободитель!
Мустафа говорил столь повелительно, что я не посмел ослушаться его. Выхватив у Антти меч, я одним махом отсек голову Селиму бен-Хафсу, но, должен заметить, сделал это с отвращением. Я как раз возвращал Антти его меч, когда в баню вошла толпа роскошно одетых евнухов и чернокожих рабов, среди которых шагал мальчик в богато расшитом халате, путаясь в слишком длинных полах этого одеяния. Мальчика вела за руку мать. Увидев женщину, Антти неловко вскочил на ноги и смущенно забормотал:
– Это ты, дорогая Амина? А это твой сын Мухаммед. Где вы были? Я тут немножко поддал…
Неряшливый вид и жалкое состояние Антти привели пышнотелую женщину в полнейшее неистовство. Забыв закрыть лицо вуалью, она топнула ногой и завопила:
– Как я могла понадеяться на этого необрезанного обращенца, как могла положиться на его вероломные обещания?! Где сундук с деньгами, почему солдаты не провозглашают моего сына султаном? И как ты посмел надругаться над телом моего господина?! Тебе следует перерезать горло, ибо ты пользуешься им не так, как заповедал нам Пророк.
– Да будет благо… благословенно имя Его, – пробормотал Антти, шатаясь и с трудом сдерживая икоту, в то время как я, беспомощно озираясь по сторонам, лихорадочно думал, куда же мне девать голову Селима бен-Хафса, которую я все еще держал в руках.
Разгневанная женщина сняла с ноги красную туфлю и в ярости набросилась на Антти, колотя его куда попало, а тот напрасно пытался обеими руками закрыть лицо. Наконец Амина сорвала с головы моего брата тюрбан аги, бросила сей головной убор на пол и растоптала роскошный султан, презрительно и злобно визжа.
Не знаю, что бы случилось с Антти, если бы Мустафа бен-Накир не выступил вперед, позвякивая своими бесчисленными колокольчиками, и не сказал резко:
– Закрой свое лицо, бесстыжая женщина, уведи отсюда своего ублюдка и возвращайся в гарем. Нам с тобой говорить больше не о чем, и пусть Аллах покарает тебя за то, как ты отблагодарила человека, которому и ты, и сын твой обязаны жизнью.
Гордая осанка и повелительный тон Мустафы испугали Амину, и она, отпрянув назад, покорно спросила:
– Кто ты, прекрасный юноша? И как ты посмел говорить таким тоном с матерью султана Алжира?
И ответил ей Мустафа:
– Я – Мустафа бен-Накир, сын ангела смерти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96