Остальные стены почти скрылись з
а полками с книгами. Запах ладана, такой застарелый, что кажется, будто смо
ла не обновлялась десятки лет. Саид опустил книги на пол и подошел к шейху.

Ц Мир тебе, владыка! Шейх неторопливо закончил свое бормотание и поднял
голову. Узкое, живое, одухотворенное лицо, словно ореолом обрамленное се
дой бородой. Белоснежная шапочка-такия плотно обтягивает серебро когда
-то густых волос. Пристальный взгляд человека, который прожил восемь дес
ятков лет на этом свете и для которого иной мир не является тайной. Взгляд
, не потерявший своей остроты и таинственной притягательной силы. И, прип
ав к его руке, Сайд снова вспомнил далекое прошлое: отца, надежды, мечты о н
еземном Ц и украдкой смахнул непрошеную слезу.
Ц И да пребудет с тобою мир и милость Аллаха! Все тот же голос! А какой голо
с был у отца? Он стал припоминать, но только зрение осталось верным памяти
: он видел лицо отца, его шевелящиеся губы, а голос голос был забыт безвозв
ратно. А где же твои ученики, о шейх Али Гунеди? Где те, что приходили сюда сл
авить Аллаха? Скрестив ноги, Сайд сел на циновку.
Ц Сажусь без спроса. Помнится, ты не любил, когда у тебя спрашивали позво
ления.
Ему показалось, что шейх улыбнулся, хотя бледные губы были по-прежнему не
подвижны. Любопытно, вспомнил ли он его?
Ц Прости, но, кроме твоего дома, у меня нет иного приюта.
Шейх уронил голову на грудь и прошептал:
Ц Ты говоришь о стенах, но не о сердце. Саид вздохнул: непонятно!
Ц А я только сегодня вышел из тюрьмы.Ц Он сказал это подчеркнуто небреж
ным тоном.
Шейх вопросительно поднял прикрытые веками глаза.
Ц Из тюрьмы?
Ц Ну да. Ты не видел меня больше десяти лет. За это время произошли удивит
ельные события. Может быть, ты слышал о них от своих учеников, которые меня
знают…
Ц Я слышу многое и поэтому не слышу почти ничего.
Ц В общем, я не хочу ничего от тебя скрывать. Поэтому и говорю прямо, что то
лько сегодня вышел из тюрьмы.
Шейх медленно покачал головой и с сожалением произнес:
Ц Нет, ты не вышел из тюрьмы…
Саид улыбнулся. Все те же слова, из которых каждое имеет свой особый, таинс
твенный смысл. И он сказал:
Ц Знай, владыка, нет тюрьмы страшнее той, что создана государством.
Шейх пристально поглядел на него своими чистыми глазами и пробормотал:

Ц Он говорит, что нет тюрьмы страшнее той, что создана государством…
Саид снова улыбнулся. Видно, не понять им друг друга. И все-таки не выдержа
л:
Ц А ты меня помнишь? Шейх равнодушно изрек:
Ц Довольствуйся всегда настоящим…
И хотя Саид был почти уверен, что старик его вспомнил, он не уступал:
Ц А покойного отца моего, Махрана?
Ц Да пребудет с ним милость Аллаха…
Ц Хорошее было время!
Ц Если можешь, скажи так и о настоящем… Ц Но…
Ц Да простит нас Аллах…
Ц Я говорю, что только сегодня вышел из тюрьмы… Шейх внезапно оживился.

Ц И когда его посадили на кол, он сказал с улыбкой: «Что посеешь, то и пожне
шь».
Отец понимал тебя. Но как же ты должен меня осуждать, если даже твое доброе
чувство ко мне оборачивается жестокостью? Ноги сами привели меня в этот
мир ладана и душевной тоски, ибо что остается делать тому, кто одинок и у к
ого нет дома?
Ц Владыка,Ц сказал он,Ц от меня отказалась родная дочь…
Ц И в деяниях самых малых творений заключена тайна Его,Ц молвил со вздо
хом шейх.
Ц Вот я и сказал себе,Ц продолжал Саид,Ц «Если Всевышний сохранил шейх
а Гунеди на этом свете, я найду дверь его дома открытой».
Ц Но открылись ли тебе небесные двери? Ц спокойно возразил шейх.
Ц Для меня нет места здесь, на земле… родная дочь отказалась от меня…
Ц Как она схожа с тобой!..
Ц Почему, владыка?
Ц Тебе нужен кров, а не Истина.
Саид подпер голову рукой с набухшими венами.
Ц В минуту тоски отец всегда шел к тебе за помощью,Ц задумчиво произнес
он.Ц И я подумал…
Не повышая голоса, шейх перебил его:
Ц Но тебе нужен только кров.
«А может, он меня так и не узнал?» Ц тревожно мелькнуло в голове. И он сказа
л:
Ц Нет, не только. Я хочу, чтобы Всевышний сжалился надо мной…
Ц И сказала Мариам: «Не стыдно ли тебе просить о жалости того, к кому ты бе
зжалостен сам?» Ц нараспев протянул шейх.
Пустынную тишину внезапно нарушил рыдающий крик осла, и чей-то противны
й голос пропел: «Где ты, счастье мое, где удача?» Он вспомнил, как отец однаж
ды поймал его на том, что он мурлыкал «Угадай-ка, угадай!» Ц и легонько его
толкнул: «Разве подобает петь такое, когда мы идем к святому шейху?» Моляс
ь, отец закрывал глаза, раскачивался из стороны в сторону, голосу него хри
пел, по лицу струился пот. А ты сидел под чальмой, разглядывал при свете фо
наря ряды молящихся, грыз плод домы
Дома Ц род пальмы.
и чувствовал себя необъяснимо счастливым. Это было давно, еще до то
го, как ты отведал первые жгучие капли любви.
Шейх закрыл глаза. Казалось, он спит.
Все вокруг стало привычным, и даже не слышно было прежнего запаха ладана.
И он подумал, что привычка Ц причина лени, скуки и смерти. Привычка повинн
а во всех но злоключениях Ц в том, что его предали, отвергли, что вся жизнь
прожита напрасно.
Ц А моления бывают, как и раньше?
Он спросил только затем, чтобы вывести шейха из оцепенения. Но шейх молча
л. И тогда он забеспокоился.
Ц Ты мне не рад?
Шейх открыл глаза.
Ц Ничтожен просящий, и просьба его ничтожна.
Ц Но ведь ты хозяин этого дома!
Ц Хозяин дома рад тебе, как и всякому другому,Ц мягко проговорил шейх.
Ободренный, Саид улыбнулся, но шейх продолжал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30