— Джулиана Бересфорд, — просто ответила она, не поклонившись, не сделав почтительного книксена.
Лили и Розамунд, напротив, отвечали судье подобострастно и скромно, к месту и не к месту добавляя: «если угодно вашей чести».
— Что ты можешь сказать по поводу этих обвинений? — спросил сэр Джон, кивнув Джулиане.
— Они от начала до конца лживые, — ответила она.
— Значит, вы не собирались в заведении этой почтенной женщины? — удивленно приподнял бровь судья.
— Собирались, но…
— И не замышляли заговор, запершись в комнате на задней половине дома?
— Да, но…
Судья грохнул кулаком по столу, и Джулиана от неожиданности осеклась.
— Я не желаю больше ничего знать. Заговор с целью подстрекательства к драке и разбою является деянием противозаконным. Ты и две твои подружки приговариваетесь к трехмесячному заключению в Брайдвеле. Те, которых вы обманом и хитростью завлекли в свои преступные сети, свободны по внесению в казну магистрата штрафа в размере пяти шиллингов. Все.
Судья тяжело поднялся из-за стола и зевая направился к двери, бормоча себе под нос:
— Подумать только! Вчера засиделся до глубокой ночи, а меня ни свет ни заря стаскивают с постели, чтобы разбираться с тремя шлюхами, которые ищут на свою голову неприятностей. Может нормальный человек это вынести или нет? — обратился он к своему молчаливому секретарю в сером камзоле, который во время суда стоял позади кресла Джона Филдинга, а теперь сопровождал его обратно в покои.
— Готова поклясться, что пребывание в, тюрьме пойдет вам на пользу и научит уважительно относиться к тем, кто пестует вас и желает вам только добра, — заявила мадам Коксэдж, подходя к осужденным девушкам и самодовольно ухмыляясь. — Сомневаюсь, что госпожа Деннисон и этот твой граф захотят принять вас обратно после Брайдвела. Мы в Ковент-Гардене не любим смутьянов, милочка. — С этими словами она ткнула Джулиану в грудь своим корявым пальцем. Если бы констебль так крепко не держал Джулиану под локоть, она не оставила бы безнаказанным такое оскорбление: идея плюнуть в лицо мадам Коксэдж показалась Джулиане невероятно соблазнительной, но она тем не менее взяла себя в руки и отвернулась с презрительной усмешкой.
— Розамунд не перенесет Брайдвела, — шепнула Лили Джулиане. — Мы с тобой крепкие, а она — другое дело. Не пройдет и недели, как она сляжет и начнет таять на глазах.
— Нет, не думаю, — заявила Джулиана с уверенностью, которой вовсе не ощущала. Констебль принялся связывать ей руки грубой веревкой, и, по мере того как затягивался узел, Джулиана все более убеждалась в неотвратимости исполнения наказания.
Лили укоризненно взглянула на Джулиану и покорно подставила констеблю руки. Розамунд продолжала тихо и жалобно плакать, когда на ее сложенные вместе руки набросили веревочную петлю. Остальных девушек вытолкали из гостиной в прихожую. Оттуда немедленно раздались звонкие, радостные голоса: девушки благодарили мадам Коксэдж и миссис Митчел, которые согласились внести за них штраф, и уверяли, что впредь будут вести себя послушно и благоразумно. Они наперебой твердили, что им преподали хороший урок и они проклинают тот день, когда позволили Джулиане уговорить себя восстать против своих благодетелей.
— Ну что, красотки, пошли, — усмехнулся констебль и взял Розамунд за подбородок. — Не нужно плакать, мисс, а то глазки покраснеют. Они тебе еще пригодятся в Брайдвеле. — Он рассмеялся собственной шутке и потащил связанных девушек на улицу, где их ожидала открытая телега.
Джулиана в ужасе представила себе, как их привяжут к телеге и волоком потащат по улицам. Но этого не произошло. Девушкам помогли взобраться на телегу, и Джулиана испытала величайшее облегчение, более того, суровое наказание, которое им предстояло перенести, показалось ей не таким ужасным, как вначале. Джулиана прижалась к плечу Розамунд и взяла за руку Лили. Телега тронулась с места и, подскакивая на булыжной мостовой, покатилась вниз по улице.
Светало, и город постепенно пробуждался ото сна. Торговцы, слуги, разносчики спешили по своим делам, наводняли рыночную площадь и прилегающие к ней улочки. Ночные шумы Ковент-Гардена исчезали вместе с предрассветной мглой, уступали место бойким крикам торговцев, стуку колес колымаг, на которых окрестные крестьяне привозили на рынок всяческую снедь. Телега с тремя несчастными связанными девушками громыхала по улице. Прохожие злорадно скалились, глядя на них, и кидали комья грязи и гнилые овощи в осужденных. Уличные мальчишки бежали следом и горланили непристойные песни.
Джулиана в это время представляла себе, что бы ее ожидало, если бы ее обвинили в убийстве собственного мужа… Она увидела себя привязанной к позорному столбу перед лицом ликующей толпы и даже почувствовала тугую петлю на шее и запах разгорающихся поленьев, сложенных у ее ног. Переживая весь этот воображаемый кошмар, она плохо воспринимала действительность, поэтому все ужасы пути до Брайдвела прошли мимо нее и не оставили глубокого следа в ее душе.
Кучер Джон заснул на козлах графского экипажа. Он решил немного вздремнуть, а когда проснулся, было уже совсем светло. Проклиная самого себя, он спрыгнул на землю и, часто моргая, осмотрелся вокруг. Джон еще не до конца отошел ото сна: в ногах была тяжесть, в голове туман. Но сердце в его груди колотилось от страха. Бросив на произвол судьбы лошадей, Джон побежал через площадь, расталкивая торговцев, раскладывающих на прилавках товар. Он помнил, в каком направлении ушла леди Эджкомб, но вот куда именно она отправилась? Он растерянно крутил головой по сторонам, как будто надеялся заметить ее в такой толпе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138