— На самом-то деле он вовсе не вор, — продолжала оправдываться Ариэль.
— Все собаки — воришки, миледи, — убежденно заявила Гертруда. — Это у них от природы, если только скверные привычки не выколотить из них. Их сиятельства это хорошо знают.
— Да-а… — протянула Ариэль.
Братья ее действовали весьма примитивными методами, когда необходимо было добиться повиновения от животных — не говоря уже о сестре.
— Это не повторится, обещаю тебе.
Кухарка с сомнением посмотрела на Ариэль, потом добродушно усмехнулась.
— Ладно, ничего страшного. Подумаешь, жалкий кусок свинины. В конце концов сегодня день вашей свадьбы.
С этими словами она повернулась и скрылась в кухне.
«День свадьбы, если жених все же появится», — поправила ее про себя Ариэль, направляясь к конюшне. Будет в высшей степени неприлично, если граф Хоуксмур не приедет на свою собственную свадьбу. Подобное оскорбление могло вызвать новую волну кровавой мести.
Но, возможно, именно в этом и заключался его план. Он вынудил своих врагов согласиться на крайне неприятное им предложение и теперь останется стоять в сторонке, смеясь над их публичным унижением. Странно, но сама Ариэль не чувствовала бы себя ни в малейшей степени униженной при подобном повороте событий. Вероятно, потому, что это будет куда менее противно, чем изображать любовь перед алтарем, будучи на самом деле всего только наживкой в руках своих братьев.
Когда Ариэль вошла в конюшню, Эдгар сидел на перевернутой бочке для дождевой воды и возился со старой уздечкой.
— Оседлай чалую, Эдгар. Я хочу дать соколенку возможность размяться.
— Сейчас, миледи. — Эдгар поднялся на ноги. — Я буду готов через минуту. Или вы предпочитаете Джошуа?
— Пожалуй, я возьму Джошуа. Мне бы хотелось, чтобы ты остался в конюшне… приглядывать за жеребенком.
Ариэль нахмурилась. Ей не очень хотелось снова вызывать гнев Рэнальфа, отправляясь в одиночестве на верховую прогулку, но куда больше она беспокоилась о том, что ее аргамаки останутся без присмотра. Если братья начнут проявлять к ним повышенный интерес, она должна сразу узнать про это от своего человека.
Девушка вошла в помещение для соколов, расположенное рядом с конюшней. Здесь было темно, в воздухе висел тяжелый запах крови маленьких птичек, которыми кормили соколов, и кислый запах птичьего помета. Соколы сидели на насестах, глаза их горели в темноте.
Она подошла к третьему насесту и осторожно погладила хохолок из перьев на голове сокола. Тот тут же поднял на нее острый, недобрый взгляд и почти коснулся хищно изогнутым клювом ее пальцев.
— Ах ты, мой противный! — восхищенно прошептала она, не убирая, однако, руку.
— Вы берете сегодня Колдуна, миледи? — Из темноты появился сокольничий, двигаясь быстро и бесшумно, как и его птицы. В руках он держал колпачок и короткие кожаные путы.
— Да, проедусь с ним вдоль реки.
Она взяла с полки толстую кожаную рукавицу и надела ее себе на правую руку; сокольничий тем временем надел колпачок на голову сокола, закрепил на его лапах путы и снял птицу с насеста.
Ариэль приняла сокола на защищенную рукавицей руку и пристегнула к ней путы.
— Я вернусь не позже чем через час.
С этими словами она вышла во двор, где ее уже ждал грум с оседланной чалой кобылой и своим собственным мулом. Волкодавы, очень довольные собой, сидели рядом с лошадьми, вывалив набок языки.
— Мне придется запереть вас в конюшне до конца дня, — предупредила она их, впрочем, без особой убежденности в голосе.
Наказывать их сейчас не имело никакого смысла. Грум помог ей подняться в седло; сокол спокойно сидел у нее на руке, склонив голову в колпачке на сторону, перья на его голове шевелил ветерок.
Они выехали из ворот замка, копыта коней застучали по подъемному мосту. Воздух был прохладным, но ясным, солнце ярко светило с безоблачного неба. Проселочная дорога, отходившая от основного тракта, уходила через болотистые пустоши к далеким шпилям Кембриджа.
Ариэль заслонила рукой от солнца глаза и посмотрела на дорогу. На ней видна была только телега. Нигде ни следа ее опаздывающего жениха. Она послала лошадь галопом к берегу реки, а там натянула поводья, сняла колпачок с головы сокола и подняла руку повыше, давая ему возможность осмотреться по сторонам. В сотне метров от них грач сосредоточенно доставал из земли червяка. Над рекой пронесся порыв ветра. Сокол сделал быстрое движение. Ариэль отстегнула путы и опытным движением руки послала птицу в воздух.
Граф Хоуксмур натянул поводья, взглянул на солнце и прикинул, что сейчас уже, должно быть, около одиннадцати часов утра. Впереди на горизонте уже виднелась темная громада замка Равенспир, до него оставалось не более получаса езды. Из-за замка показался громадный восьмиугольник монастыря Эли.
— Спешить некуда, Саймон, — заметил один из сопровождавших его людей.
Небольшой отряд из десяти человек выстроился в ряд за спиной графа Хоуксмура.
— Я хочу, чтобы мы прибыли точно в полдень, Джек, — ответил ему Саймон. — Я не желаю злоупотреблять гостеприимством Равенспиров больше, чем это необходимо.
Саймон Хоуксмур решил для себя, что появится в замке ровно на столько времени, сколько потребуется, чтобы предстать перед алтарем вместе с Ариэль Равенспир. Правда, после венчания ему придется целый месяц присутствовать на различных праздничных церемониях. И пока он будет гостем замка Равенспир, у него появится возможность заняться кое-какими личными делами. Может быть, даже с женщиной, руки которой он добивается.
Однако самые неотложные дела прежде всего. Граф Хоуксмур послал своего коня вдоль дамбы, поднимавшейся из затвердевшей на морозе грязи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122