Сомкнутые руки Ариэль лежали на алтарной стойке, она не отрываясь смотрела на браслет в виде змеи на своем запястье, думая только о его необычной форме и искусно сделанных подвесках. Лучи полуденного солнца проникли сквозь решетку окна над алтарем, и, когда она немного повернула руку, рубин в центре розы вспыхнул кроваво-красным пламенем. Завороженная его блеском, девушка сдвинула запястье так, чтобы теперь луч солнца падал на изумрудного лебедя. Игра камней была просто великолепна.
Мягкий блеск серебра и мерцание изумруда привлекли внимание Саймона, который до этого смотрел только на бормочущего молитвы священника. Повернув голову, он загляделся на игру камней на запястье своей невесты, по-прежнему опираясь руками о стойку перед алтарем. Было что-то странно знакомое в браслете Ариэль. Саймон нахмурился, пытаясь вызвать в памяти это воспоминание, но оно ускользнуло, оставив лишь смутную тревогу в душе.
Ариэль почти не воспринимала окружающее; все пространство вокруг нее заполнял голос священника, произносящий слова обряда, которые словно не имели к ней ни малейшего отношения.
Ее оцепенение прервал твердый голос лорда Хоуксмура. Она вздрогнула; горло ее пересохло. Теперь священник спрашивал ее, желает ли она взять лорда Хоуксмура в свои законные мужья.
Взгляд Ариэль упал на руки графа, покоившиеся на стойке перед алтарем. Они были громадны, с выступающими костяшками, с коротко подрезанными ногтями, с мозолистыми пальцами. Ее передернуло при мысли о том, что эти руки будут ласкать ее тело, любовно прикасаться к ней. Священник снова произнес свой вопрос, уже заметно нервничая. В тесной часовне гости задвигались, недоумевая, но Ариэль ничего не слышала. Она думала о том, что, выходя замуж за этого человека, подписывает ему смертный приговор.
Рэнальф сделал шаг вперед и положил руку ей на затылок. Со стороны это выглядело как знак увещевания, но Ариэль истолковала его правильно — брат принуждал ее покориться неизбежному, склонить голову перед волей обстоятельств. Она ничего не могла сделать. Во всяком случае, сейчас. Она была приманкой в западне. И тут в голове у нее мелькнула мысль, что, если она захочет… если ей вздумается спасти Хоуксмура от мести своих братьев, вырвать его из ловушки будет не так-то просто. Но почему женщина из рода Равенспиров должна спасать Хоуксмура? Если она сделает это, то обречет себя на отвратительное существование в навязанном ей замужестве. Взгляд ее снова упал на браслет. Этим браслетом Рэнальф купил ее пособничество.
Она пробормотала свой ответ на вопрос священника, и только тогда брат убрал руку.
Саймон помог своей жене встать с колен, поддержав под локоть. Кожа ее обнаженных рук была холодна как лед, она почувствовала, как при этом прикосновении ее всю передернуло. Великий Боже, за что? Она испытывала отвращение к нему, все ее существо отвергало его. Он прочитал все эти чувства в ее взгляде, который Ариэль на секунду подняла к нему, а потом тут же отвела в сторону.
Рэнальф отошел к своим братьям, сидевшим в переднем ряду. Улыбаясь, он смотрел, как его сестра идет по проходу между скамьями рядом со своим мужем. Ему удалось справиться с попыткой Ариэль взбунтоваться. Его сестра отнюдь не дура, она прекрасно знает, с какой стороны мажут маслом хлеб.
Выйдя из церкви на освещенный лучами холодного солнца двор, Ариэль отняла руку от руки Хоуксмура.
— Обычно после бракосочетания жених целует свою невесту, — мягко сказал Саймон, беря ее маленькие руки в свои громадные ладони и поворачивая ее лицом к себе.
Она не взглянула на него, но стояла спокойно, покоряясь своей судьбе, и Саймон Хоуксмур отшатнулся при виде лица своей жены. Разжав пальцы, он отпустил ее руки, произнеся при этом почти беспомощно:
— Вам нечего бояться, Ариэль.
И тогда, посмотрев на него ясным, как утреннее небо, взглядом, исполненным непонятной силы, она произнесла:
— Да, я знаю. Мне нечего бояться, милорд.
Глава 4
Свадебное торжество в большом зале замка вылилось в разгульное веселье, близкое по духу его средневековым стенам и пещероподобным сводчатым залам, где в громадных каминах пылали целые поленья, а мириады свечей загоняли темноту к самым стропилам.
Гости, приглашенные братьями Равенспир на свадьбу сестры, не отличались строгой приверженностью этикету. Как мужчины, так и женщины, молодые и большей частью несдержанные, они съехались сюда, предвкушая целый месяц празднеств и веселых развлечений. Рэнальф специально решил не приглашать на это торжество никого из придворных или влиятельных политиков.
Не приглашены были и родственники. Братья почти не общались с другими членами семьи. После насильственной и во многом загадочной смерти Маргарет Равенспир ее мать пожелала взять к себе малышку Ариэль, но лорд Равенспир отказал в достаточно грубой форме. После смерти старого лорда такое же предложение было сделано повторно, но уже Рэнальф столь же кратко ответил на него. В результате этих переговоров Ариэль выросла под влиянием только своих братьев.
Вокруг вытянутого четырехугольника, образованного столами, за которыми веселились гости, сновало множество слуг, разносивших громадные блюда с кусками жареного мяса, тарелки с устрицами и копчеными угрями. Музыканты на хорах, столь же щедро, как и гости в зале, снабженные вином, неустанно играли сельские мелодии, под которые опорожнялись бесчисленные серебряные кувшины вина, бочонки пива и бутылки бренди.
Ариэль сидела во главе стола рядом со своим мужем, поклонами отвечая на тосты, веселые пожелания счастья и не вполне скромные шутки друзей своих братьев.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122