Руперт подал ей бокал мадеры и, встав спиной к огню, таким образом прикрыл ее от сидящих в столовой. Она немного успокоилась, расслабилась и, откинувшись на дубовую спинку скамьи, пригубила вино.
— Ник здесь? — Грубый голос властно нарушил монотонный гомон разговоров.
Октавия заметила, как внезапно напрягся Руперт.
— Да, Моррис, я здесь. Что-нибудь есть для меня?
— Вроде бы нет.
Октавия посмотрела в сторону двери. Там в черном потрепанном плаще поверх рабочей одежды стоял крестьянского вида человек. На голове у него была соломенная шляпа, в руке он держал трубку из кукурузного стебля.
— Пинту самого лучшего, Бесси, — заревел вновь пришедший, переступая порог столовой. — И запиши на счет Лорда Ника.
Руперт подошел к Моррису и спокойно кивнул на дверь:
— Уходи.
— Но там чертовски холодно, — проворчал тот, принимая кружку с пивом. Покончив с пивом, он утер усы рваным рукавом. — Хотите знать, что я слышал в «Колоколе и книге»?
— Вон! — Голос Руперта прозвучал, как удар кнута. Чуть взглянув на Октавию, с нескрываемым интересом наблюдавшую разыгравшуюся перед ней сцену, Руперт резко вышел из столовой. Моррис поплелся за ним.
— Разрази меня гром, не приложу ума, откуда этот Моррис берет сведения. — Бен недоуменно пожал плечами. — Но он всегда что-нибудь приносит. Ник говорит, что он лучший осведомитель… Времени даром не теряет, каждый раз приносит что-нибудь жирненькое.
О чем это они рассуждают? Октавия тихонько сидела в своем углу, радуясь, что о ней забыли. Шум разговоров в баре нарастал. Какая информация может представлять интерес для Руперта?
Ее размышления были прерваны возвращением того, о ком она только что думала. Руперт выглядел озабоченным, лоб прорезала складка.
— Таб уверяет, что гостиная нагрелась, как горячий пирог, — обратился он к Октавии. — Пойдем?
Девушка поднялась и от радости, что можно наконец уйти из людной столовой, тут же позабыла таинственного Морриса.
— Ужин принесут через полчаса, — объявила из-за стойки Бесси, все так же не замечая Октавию. — Есть оленья нога в смородиновом соусе, нежнейший язык и миноги. Что подать?
— Если можно, все, — улыбнулся Руперт. — Мы оба — славные едоки. — Он подмигнул Октавии, и они вышли из зала.
— Бесси так неприветлива со всеми вашими гостями?
— Хотите верьте, хотите нет, дорогая, но здесь вы — моя единственная гостья. — Он разлил мадеру.
— Боже мой, какая честь! — Октавия приняла вино. — А я полагала, что вас осаждают толпы дамочек в надежде добиться благосклонности столь знаменитой персоны.
Руперт задумчиво посмотрел на нее поверх бокала:
— Мы снова идем не в ту сторону. Только что я порадовался, что между нами наступило согласие… И вот опять начинается. По крайней мере начинаете вы. Я теряюсь и не знаю, что делать.
— Не притворяйтесь безмозглым, сэр. — Октавия села в кресло у камина. — Вы прекрасно понимаете, откуда все идет: хотите, чтобы я вам подчинялась, а сами не желаете ничего говорить, даже намекнуть, в чем заключается ваш сумасшедший план. А может, мне не понравится дом на Довер-стрит. Вас ведь это нисколько не волнует!
Казалось, последняя фраза Октавии поставила Руперта в тупик:
— А какое значение имеет то, как выглядит дом? Это же временное жилище. Комнаты просторные, мебель сносная. Найдется место для вашего отца, — торопливо добавил он. — А по сравнению с тем, где он сейчас живет, любой переезд покажется ему значительным улучшением.
С этим Октавия не могла не согласиться, но тут же предприняла новую атаку:
— Вы считаете, что он не захочет присутствовать на свадьбе своей единственной дочери?
— Это, конечно, проблема, — кивнул Руперт, — но я уверен, мы ее как-нибудь решим. — Он пристально посмотрел на девушку. — Не надо создавать трудности ради самих трудностей. Согласимся следовать моему сценарию или окончим пьесу, даже не начав. У нас ничего не выйдет, если вы будете постоянно мне сопротивляться. Октавия нехотя призналась себе в том, что он прав: раз этот план его, то и руководить должен он. Но обижала его манера.
— Посмотрите на это по-другому. — Руперт ласково повернул ее лицо к себе. — Если бы брак не был фиктивным, закон и церковь обязали бы вас во всем подчиняться мужу. Наша ситуация очень похожа, только причины несколько иные.
В его голосе звучала ирония, но глаза… глаза его потемнели. Они словно звали ее, обещали наслаждение.
Октавия представила, как тонет в их бездне, растворяясь в приливе страсти.
— Вы самая красивая женщина, Октавия Морган. — Он дотронулся пальцем до ее губ, лицо посерьезнело. — Не думаю, что вы понимаете, насколько красивы.
Октавия поежилась, ее начинала захлестывать теплая волна. Прикосновения его пальцев казались необходимыми. Ее рука перехватила запястье Руперта, и девушка почувствовала сильный, ритмичный пульс.
— Ну что, Октавия, мир? — едва слышно спросил он.
— Мир.
Руперт дотронулся губами до ее губ, и на нее нахлынула волна воспоминаний, тело влекло к уже испытанным ощущениям. Она вдохнула аромат его кожи, снова отведала сладость его губ, соски ее стали тверже, а чресла опалило огнем.
И в этот самый неподходящий момент раздался стук в дверь. Октавия отпрянула.
— Все в свое время, дорогая. — Руперт отошел в сторону. В дверном проеме появилась Табита.
— Буду накрывать на стол, — улыбнулась она Октавии.
«Хоть один человек в этом воровском притоне обращается со мной любезно», — подумала Октавия, отвечая Табите улыбкой. Она то и дело глядела на часы, испытывая то же чувство, что и малый ребенок, которому обещали забаву, и теперь каждые пять минут он нетерпеливо спрашивает:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110