Она отвернулась.
Руперт повернулся к мальчику. Его голос прозвучал строго, в глазах появилась сталь:
— Фрэнк, ты поймаешь всех до единой твари, а до тех пор не получишь ужина. — Еда была для мальчика лучшим стимулом.
Лицо Фрэнка стало снова настороженным. Он вобрал голову в плечи, сгорбился, а когда Октавия ослабила хватку, вывернулся и скользнул в темный угол, словно хотел спрятаться.
— А как он разыщет их в огромном доме? — В голосе Октавии не было ни намека на прежнюю смешливость. — Они могут спрятаться где угодно: за панелями, под ковром.
— Пусть попробует, — коротко бросил Руперт и направился к библиотеке.
— Насколько я знаю Фрэнка, он выйдет на улицу, наловит других и выдаст за тех. — Октавия последовала вслед за ним.
Ее душу охватила тоска, как только между ними возник знакомый холодок. Прежнего нельзя вернуть. Ум отказывался покориться человеку, который ее хладнокровно опоил и вызвал неестественный порыв.
Он ее обхитрил. Обманул. Предал. И этот стыд и разочарование были для нее невыносимы.
— Ну что ж, не буду слишком глубоко вдаваться в то, какое он примет решение. — Руперт постарался, чтобы его речь снова звучала легкомысленно. — Бокал шерри?
— Спасибо. — Девушка приняла вино, поблагодарив его обычной теперь чужой и холодной улыбкой.
— Если мыши за обшивкой начнут плодиться, они нас скоро выживут из дома. — Ей явно стоило больших усилий поддерживать разговор, и Руперт перешел к делу. У них осталась одна общая тема — их соглашение, и он заговорил сосредоточенно и деловито:
— Когда ты сможешь выманить Филиппа на свидание из города?
— После истории с Фрэнком Уиндхэм относится ко мне довольно настороженно, — ответила она. — Мне кажется, хочет убедиться, что я не разнесла историю по всему свету и он не сделался всеобщим посмешищем. Но я продолжаю с ним заигрывать, и он постепенно сдается. Скажешь, когда выманить его в пустошь. — Октавия отошла к окну.
С минуту Руперт глядел на нее. Октавия больше не говорила о своих делах с братом, а он ее больше не спрашивал. Не имел права командовать.
— Скажем, в следующую среду. — Он сказал это так, словно они намечали чайную вечеринку. — Я предупрежу Бена.
— А как дела со шпионом? — Октавия продолжала смотреть в окно.
— Не думаю, чтобы он вообще был.
— А Моррис?
— Бен так не считает.
— Хорошо, значит, назначим на следующую среду, — Решено. — Руперт поднялся.
Дверь за ним закрылась очень мягко. Ножка бокала хрустнула в пальцах Октавии. Сверкающее стекло впилось в кожу, и на ней выступила капелька крови.
Глава 19
Филипп Уиндхэм подъехал к дому и, выйдя из кареты, нахмурился: перед подъездом стояло незнакомое ландо. В эти ранние утренние часы на площади было немноголюдно, только чей-то лакей прогуливал жирного мопса.
— Кто у нас? — спросил он дворецкого, когда тот распахнул перед ним дверь.
— Врач, милорд, — объяснил слуга. — С леди Сюзанной худо. Няня сказала, что ее лихорадило всю ночь и миледи в большом волнении.
Филипп нахмурился сильнее, потом нетерпеливо пожал плечами:
— Женщины в таких делах всегда преувеличивают. Нечего устраивать мне в доме кавардак только потому, что приболела девчонка. Поблагодари врача и отправь побыстрее восвояси.
— Будет исполнено, милорд, — деревянно поклонился дворецкий.
Все еще хмурясь, Филипп развернул газету и принялся за говяжью отбивную. Спокойствие в его доме сегодня было нарушено. Откуда-то доносились звуки поспешных шагов, слышались голоса — приглушенные, но настойчивые. Наконец он не выдержал, вышел из комнаты и столкнулся с грузно спускающимся по лестнице врачом. В руке тот держал черный саквояж, под мышкой — шляпу. Следом за ним с заплаканными глазами семенила Легация.
— Вы уверены, что компрессы помогут? — спрашивала она врача. — Девочка плачет, когда мы их ставим. Наверное, жгут кожу.
— Любезнейшая леди Уиндхэм, я уже вам объяснял, что у девочки круп и болезнь может перекинуться на легкие. — Доктор говорил одновременно и важно, и нетерпеливо. — Компрессы должны быть достаточно горячими, чтобы покраснела кожа. Видите ли, если лихорадка опустится в легкие, положение станет угрожающим. Насколько — у такого маленького ребенка предсказать невозможно.
— В чем дело? — Филипп посмотрел на врача.
— У леди Сюзанны тяжелый случай крупа. — Доктор поклонился.
— Милорд, она так страдает. — Глаза Летиции наполнились слезами. — Мы с няней чуть с ума не сошли. Всю ночь не знали, как ей помочь.
— Но теперь вы располагаете советом врача. И я уверен, не дешевым, — насмешливо перебил граф жену.
— Но вы же не будете сердиться. — На какое-то время Летиция позабыла свой страх перед мужем: его вытеснил более сильный страх — страх за жизнь ребенка. Но как только Филипп обратил на нее холодные серые глаза, она вспомнила этот первый страх.
— Извините, — прошептала она. — Мне нужно вернуться в детскую.
Графиня уже собиралась уйти, но муж резко остановил ее:
— Подожди. Мне нужно тебе кое-что сказать, — и кивнул врачу:
— До свидания, сэр.
— Милорд… миледи… — Доктор снова раскланялся и направился к двери, которую перед ним уже распахнул дворецкий.
— А если ваши услуги понадобятся снова, — бросил ему в спину Филипп, — мне кажется, вам лучше воспользоваться дверью для слуг. Беннет вам ее покажет.
Врач сначала побелел, потом кровь бросилась ему в лицо. Дворецкий бесстрастно придержал перед ним дверь.
Летиция стояла на лестнице. Она так вцепилась в перила, что у нее онемели костяшки пальцев. Неужели муж накажет ее за то, что она послала за врачом?
Филипп перевел на жену холодный взгляд:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110