— Джентльмены, мне нужно кое-что сказать графу Уиндхэму. Прошу меня извинить.
— Коварная женщина! Я просто в отчаянии! — вскричал изнуренного вида худощавый господин в жилете в золотую полоску и в парике с косичкой. — Так жестоко прогнать!
Октавия улыбнулась и игриво помахала ему рукой.
— В качестве вознаграждения, лорд Персиваль, обещаю танцевать с вами кадриль на первом же подписном балу.
— А остальным? — возмутились двое других. — Какое вознаграждение полагается нам?
— Ну что ж. — Октавия перевела на них ласковый взгляд. — Когда вечером вы сядете играть в фараон, я встану между вами и буду приносить удачу.
Свита наконец отстала, оставив ее наедине с Филиппом.
— Свернем на боковую дорожку, — предложила сам. — Иначе то и дело придется заговаривать со знакомыми. Бассет, подожди здесь, подержи лошадь графа.
— Слушаюсь, миледи. — Лакей опасливо принял поводья.
— Вы не боитесь, что станут шептаться, если вы пойдете со мной без сопровождения? — поинтересовался граф.
— Ах, граф Уиндхэм, о нас уже и так шепчутся. Октавия произнесла это так равнодушно, что Филипп на секунду замолчал, не зная, что ответить, но потом улыбнулся:
— Я тоже так думаю.
Он притянул Октавию к себе. По обыкновению она стерпела поцелуй. Октавия действовала, как механизм: издавала звуки, которые должны были означать удовольствие, когда его губы прикасались к ее губам, водила руками по его груди — словом, изображала страсть. Теперь ей это было легче. Теперь, когда она знала, что предстоит только притворяться. И все же ее рука, как обычно, скользнула по жилету, нащупала потайной карман. Пальцы застыли на маленьком кружочке, спрятанном против сердца.
Филипп отстранился, стиснул меж ладонями ее лицо, в его глазах появился жадный блеск.
— Ты придешь ко мне домой!
— Нет, — быстро ответила Октавия. — Нет, дорогой, пусть у нас будет какое-нибудь свое место, где нам никто не помешает… и мы сможем насладиться друг другом… насладиться. — Ее язык прошелся по губам Филиппа. — Насладиться так, чтобы нас никто не прерывал.
От этого намека на прошлую неудачную попытку лицо графа потемнело, но Октавия продолжала щебетать:
— Одно такое место я знаю. Дом моей старой няни. Там мы будем одни. Она для нас все приготовит, а перед нашим приходом уйдет. — Октавия сжала его руку. — Разреши, я все устрою. Это доставит мне удовольствие!
— Ты и раньше устраивала такие вещи? — В его голосе послышалась нотка отчуждения.
— Нет, милорд. — Октавия покачала головой. — Но мне кажется, я знаю, как сделать, чтобы нам было приятно.
Филипп улыбнулся и погладил ее руку.
— Что ж, когда так сильно чего-нибудь желаешь, получаешь удовольствие от предвкушения.
Его глаза загорелись хвастливым огнем, а губы сложились в самодовольную улыбку. Как он смеет воображать, что ей хоть на секунду пришло в голову его пожелать! Вообразить, что он способен доставить ей наслаждение? Ей — женщине, привыкшей к любви Руперта Уорвика! Его радостному смеху и всепожирающей страсти!
Ярость промелькнула в глазах, но на губах застыла улыбка, и Филипп Уиндхэм увидел только то, что пожелал увидеть.
— Хорошо, — согласился он.
— В среду. — Язык Октавии вновь зазывно прошелся по его губам. — В среду после полудня. Да?
— Превосходно.
— Тогда в два часа я заеду за тобой в закрытой карете.
— В два часа.
Граф проводил ее к ожидавшему слуге.
— Неужто это прекрасная Октавия? — Трубный возглас возвестил о появлении принца Уэльского, восседавшего на рыжем коне, круп которого, казалось, прогнулся под тяжестью седока. — Милая леди, вы просто бальзам на сердце. — Неважный наездник, принц так сильно натянул поводья, что животное попятилось и закружилось на дорожке. — Приветствую тебя, Уиндхэм, — рассмеялся он, — и сразу же прошу удалиться. Ты достаточно долго узурпировал нашу даму.
— Как вам будет угодно, сэр. — Поднося руку Октавии к губам, граф не скрывал насмешки. — До свидания, мадам. Увидимся в следующий раз.
— В следующий раз, — ласково согласилась она. Граф Уиндхэм без дальнейших промедлений откланялся, а на Октавию обрушился поток напыщенных комплиментов и плоских шуток. Принц и его свита наперебой соревновались друг с другом.
Домой Октавия вернулась к полудню. От принужденных улыбок во время бесконечной прогулки с державным кавалером ее губы одеревенели.
— Гриффин, мистер Морган дома?
— Да, миледи.
Дворецкий всем своим видом показывал, как трудно ему сдержаться. Октавия сняла перчатки и вздохом дала понять, что он может излить душу.
— А Фрэнк?
Гриффин вобрал в себя воздух.
— Не могу сказать точно, мадам. После завтрака он не явился на урок к мистеру Моргану, и я поймал его за руку, когда он брал серебро. Только не успел с ним разобраться, мадам, потому что он вырвался и убежал. И с тех пор я его не видел.
— Ты хочешь сказать, что он воровал серебро? — не веря собственным ушам, перепросила Октавия. Впрочем… почему это должно ее удивлять?
— Он клал в карман две чайные ложки; я поймал его с поличным. К тому же в последнее время стали пропадать вещи у слуг.
— Боже! — недовольно нахмурилась девушка. — Я переговорю с лордом Уорвиком. Если Фрэнк объявится, то приведи его сразу же ко мне.
Все еще хмурясь, она поднялась к отцу. Фрэнк неизбежно должен был красть. Маленький невоспитанный звереныш — им руководит лишь инстинкт выживания. Разница между ним, Октавией и Рупертом лишь в том, что Фрэнк не знает другого мира, а они выбрали преступление сознательно, и лишь для того, чтобы покинуть преступный путь.
— Доброе утро, папа. Гриффин мне сказал, что Фрэнк не пришел на урок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110