Мы ведем диспут, а потому имеем право высказывать любые предположения. Не так ли?
– Я пришел к вам не дискутировать, – хмуро ответил Олег.
– Ах, да, да… Дело прежде всего. Мое предложение остается в силе. Двадцать тысяч долларов за портрет. Вот аванс… – С этими словами Карл Францевич небрежным движением фокусника достал откуда-то пачку сотенных с изображением одного из американских президентов, и положил ее на столик перед Олегом. – Нет, нет, никаких расписок! Вы не из тех, кто нарушает слово.
– Что ж, спасибо… – Олега при виде такой суммы даже в пот бросило.
– За что? Это всего лишь деньги, которые помогут вам не испытывать никаких затруднений в предстоящей работе.
– Спасибо за хорошее мнение о моей скромной персоне.
Иностранец вновь натянул на свое мрачное лицо не очень естественную улыбку.
– Милейший Олег Ильич! Я в первую голову бизнесмен, а потому, прежде чем иметь с человеком дело, стараюсь узнать о нем побольше, желательно всю его подноготную. Чтобы потом не сожалеть.
– Ну и что вы узнали обо мне?
– То, что вы человек чести. Об остальном позвольте умолчать.
Последняя фраза была сказана таким тоном, что Олег поневоле прикусил язык, хотя и намеревался задать немцу еще несколько вопросов по этой теме. После небольшой паузы он сказал:
– У меня есть одна неприятная проблема…
– Вы хотите, чтобы я помог?
– Думаю, это в ваших силах.
– Говорите, я слушаю.
Олег быстро пересказал Карлу Францевичу утренний разговор с директором художественного фонда.
– Боюсь, что дело зашло слишком далеко, – сказал он угрюмо. – Я хорошо знаю Злотника. Это его интриги, скорее всего. Он уже кому-то пообещал мою мастерскую, поэтому, даже если я и погашу задолженность, мне все равно не видать ее, как своих ушей. Получается, что мне работать негде.
– Не волнуйтесь, Олег Ильич. Я постараюсь сделать все возможное и невозможное. Не решаемых проблем не существует. Сегодня вы отдохните от треволнений, настройтесь на работу, а завтра приходите в мастерскую. К двенадцати часам туда подъедет вот этот господин… – С этими словами немец всучил художнику цветную фотокарточку мужчины примерно сорока лет. – Будьте с ним повежливей.
– Буду.
– И еще одно… – Иностранец остро прищурился. – Нужно, чтобы при написании картины вы работали, используя методы и технику старинных мастеров. Вы это умеете, я знаю.
– То есть?… Извините, я не совсем понял, о чем идет речь.
Конечно же, Олег понял, ЧТО иностранец имеет ввиду. Он понял все и сразу. А вопрос задал от растерянности, которая постепенно переходила в безысходность. Он влип, влип по-крупному. Еще не поздно отказаться от заказа… Еще не поздно…
Поздно!
Олег покосился на пачку долларов и понял, что он просто не в силах вернуть их иностранцу. Искус был чересчур сильным.
Снисходительно глядя на Олега, Карл Францевич ответил:
– В принципе, техника написания не суть важна. Вы и так работаете в реалистической манере. Но что касается красок… Краски вы должны готовить сами.
– У меня нет исходных материалов, – глухо сказал Олег.
– Об этом я уже позаботился. Завтра, к десяти утра, они будут доставлены в вашу мастерскую. Да, да, и холст тоже. Ну, а с кистями, надеюсь, у вас все в порядке.
– Да…
– Вот и отлично.
Олег встал.
– Разрешите откланяться. Спасибо за обед. – Голос художника стал каким-то деревянным, словно из него выдавили прессом все эмоции.
– Домой вас отвезут. Внизу ждет моя машина.
– Зачем? Я сам…
– Нет, нет, ни в коем случае! По гороскопу у вас сегодня опасный день. Нужно поберечься. С такой суммой в кармане нельзя ехать трамваем. У вас тут много воров… как их?… ах, да, вспомнил – щипачей Щипач – вор-карманник (жарг.)

.
Олег встрепенулся и впился взглядом в лицо немца. Но оно было бесстрастным и неподвижным.
Художник коротко кивнул, изображая поклон, и вышел к скоростному лифту, который в один миг доставил его в парадное. На улице и впрямь переливалась золотом и перламутром уже знакомая «ауди», а возле нее торчала кряжистая фигура водителя с бычьей шее.
Он вежливо поприветствовал художника, отворил заднюю дверь, приглашая Олега в салон, и они поехали…
В своей квартире Олег упал, не раздеваясь, на диван и задумался.
Осведомленность иностранца в делах, о которых он, по идее, не должен был знать вообще, поражала. Дед предупреждал Олега, когда он учился в институте, что при написании портретов (а это все равно приходилось делать в учебных целях) ни в коем случае нельзя использовать собственноручно приготовленные краски, которые обычно долго и нудно перетирают курантом Курант – (франц. courant), конусообразной формы инструмент (пест) для растирания ручным способом на каменной плите красящих веществ в процессе приготовления красок для живописи и типографских красок. Крупные куранты делают из твёрдого камня (лабрадор, порфир и др.)

.
Так делали гениальные художники эпохи Возрождения. Их картины до сих пор волнуют невероятной энергетической мощью, исходящей от обычного холста. Для старинных мастеров краски были не просто пигментом, глиной, а эманацией души, которую они вкладывали в свои произведения.
Олег уже не раз убеждался, что приготовленные вручную краски гораздо лучше фабричных. Они отличаются от красок массового производства не столько своей яркостью, светостойкостью, долговечностью или каким-то иными качествами. Они просто ДРУГИЕ.
Это все равно как сравнить суп настоящий, домашний, в котором плавает половина курицы, с тем бледным пойлом, что получается из пакетика.
Портрет Лиляны Олег писал собственноручно приготовленными красками…
Резкий, требовательный телефонный звонок разрушил мрачные мысли Олега.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91