Наверное, монах это сделал в качестве оплаты за стол, кров и заботу.
Видимо, сам монах был или полным бессребреником (что ж, и такие исключения случались среди монашеской братии, особенно в старину), или не очень верил, что в том месте, на которое он указал, и впрямь находится клад. Скорее всего, монах своими байками о кладе (которые на поверку все же оказались правдой) постарался избавиться от назойливого внимания гостеприимного крестьянина.
Как бы там ни было, а Киндей в одночасье разбогател. Но он не стал перебираться в большой город и сорить деньгами. Тем более, что в те времена деревня была большой и вполне зажиточной.
Киндей всего лишь толкнул какую-то золотую вещицу ювелиру-еврею, а на полученные деньги купил хорошую лошадь, добротную двуколку и новый шанцевый инструмент.
Похоже, его кладоискательская эпопея только набирала обороты, и нашел он совсем немного – снял всего лишь вершки. Но развернуться во всю ивановскую Киндею не дали.
Во-первых, свои начали мешать, путаться под ногами. А в те времена в деревне насчитывалось не менее тысячи душ. И почти каждый лапотник мечтал стать богатеем (за исключением очень ленивых; увы, и тогда такие были; потом они в семнадцатом году прошлого столетия почти все нацепили красные банты и начали раскулачивать своих работящих соседей).
Поэтому, как Киндей не скрытничал, а шило в мешке утаить трудно. С какого-то времени, едва он скрывался в лесу, как тут же за ним тайно устремлялась целая орава односельчан с лопатами и ломами; местный народ был весьма предусмотрителен.
И выходили у Киндея не раскопки уже практически найденного клада, а сплошная маета. Его, настоящего лесного бирюка, тоже ведь трудно было обмануть, провести на мякине. Он точно знал, что за ним идут.
Поэтому Киндей сутками водил односельчан по окрестным лесам и болотам, делая вид, что охотится или собирает грибы.
Но бессемейный бобыль, у которого не было даже лошади, мог себе позволить такое праздношатание. А вот его земляки, обремененные семьями и хозяйскими заботами, совершили большую ошибку – и сокровище не отыскали, и хозяйства свои порушили.
Деревенька враз обеднела, и, как следствие этого, почти все ее жители заимели на Киндея большой зуб, считая его главным виновником всех своих бед. (Это у нас в крови – искать супостата, мешающего нормально жить и процветать, не у себя, в своем характере, а где-то на стороне).
Неизвестно, чем закончилось бы глухое недовольство сельчан на Киндея (который – эдакий негодяй! – не захотел по-братски поделиться найденным золотишком; скорее всего, «счастливчика» просто пришпилили бы вилами к земле), да тут нежданно случилась большая неприятность.
Ушлый ювелир-еврей, который купил у Киндея раритет (как потом оказалось), естественно, решил толкнуть его налево и с большой выгодой для себя. К сожалению, он нашел не того клиента, что нужно.
Господин, приобретший вещицу, найденную Киндеем, был очень даже неплохо подкован в истории и археологии, а потому сразу понял, что в руки ему попалось нечто совсем уж уникальное.
А поскольку он был патриотом, то естественно сразу же сообщил о своем приобретении, куда нужно. И вскоре несчастного еврея потащили в жандармерию, где поставили перед выбором – или ты колешься и выдаешь имя того, кто продал тебе ценнейшую археологическую находку, или пусть твоя Сара сушит сухари для дальней дороги в Сибирь.
Безутешный еврей, который только на допросе узнал, СКОЛЬКО могла стоить эта вещица, продай он ее с аукциона где-нибудь в Париже или Вене, готов был добровольно пойти в кандальники. Но только не из-за Киндея, а потому, что так сильно обмишулился. Он был просто не в себе.
Однако, Киндея в конце концов сдал. Наверное, прижали его совершенно конкретно. Тогда в органах дознания работали шибко грамотные и очень опытные мастера заплечных дел. (Вот только мне до сих пор непонятно: как же они проморгали революцию?)
Короче говоря, приехали жандармы (а может, полицейские или стражники, неизвестно; Зосима, когда-то поведавший мне столь занимательную историю, этого точно не знал) и забрали Киндея с собой.
С той поры его никто не видел. Говорили, что он сбежал от стражников по пути в город, но домой не вернулся, а сгинул где-то в лесах и болотах.
Правда, спустя пять или десять лет после его исчезновения начало бытовать мнение, что Киндей все-таки благополучно откопал клад и слинял с ним за бугор.
Будто лицезрел его, разодетого в пух и прах, на водах в Монте-Карло местный предводитель дворянства. Но этот недалекий умом господин был таким большим брехуном, что ему мало кто верил.
А брошенную избу Киндея, у которого не было ни родных, ни близких, вскоре заняла семья переселенца… уж неизвестно откуда. Пожили эти люди там недолго, года три или четыре. Потом на них напала какая-то неведомая, не поддающаяся излечению, болезнь, и все они умерли.
После переселенцев избу занял какой-то местный погорелец, еще та пьянь. Все думали, что он и свое новое жилище в конце концов сожжет по пьяной лавочке.
Но изба устояла, а вот очень общительный и развеселый погорелец вдруг бросил пить и стал чураться людей. В конечном итоге у него совсем поехала крыша и он ушел в скит, грехи замаливать. А его семья как-то уж больно тихо слиняла из деревни в неизвестном направлении.
Когда и новый хозяин Киндеева подворья кончил плохо, многие в деревенской общине призадумались. Но не помешали занять бесхозное подворье одному местному богатею, который присоединил нехорошую избу (а также земельный надел) к своему хозяйству только из жадности и корыстного расчета, а не по здравому размышлению.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102