Глава 23
Первым делом мы немного обмылись, благо с другой стороны островка была более-менее чистая вода. А затем, морально опустошенные, легли отдохнуть. Зосима даже подремал немного. Лишь я, отдыхая, посматривал одним глазам за нашими противниками.
Но бережок был пустынен и тих. Да и вряд ли им придет в голову бредовая идея последовать нашему примеру, чтобы устроить преследование на открытой болотистой местности.
С этого островка я мог перещелкать их с карабина как куропаток. И они это понимали.
Однако и нам не было хода обратно. Я был уверен на все сто процентов, что они устроят наблюдательный пост на бережку, и будут сидеть там, пока мы не умрем с голодухи. Или не сдадимся на милость победителей. Что тоже было равнозначно смертному приговору.
В общем, куда не кинь, везде клин…
Проснувшись, Зосима первым делом занялся своей двустволкой. Он тщательно протер ее от влаги и почистил стволы изнутри (у него с собой всегда была масленка и ветошь). А затем раскурил сигарету и деловито спросил:
– Долго будем бока мять?
– Предлагаешь пойти в атаку? – Я нехотя ухмыльнулся.
– Нет. Надо идти дальше.
– Куда? Кругом болото. Есть только одна дорога – назад. Но она перекрыта.
– Дык, Кондратия Иваныча-то здесь нету…
– Да, почему-то не наблюдается. Наверное, не дошел.
– Он был тута и пошел дальше.
– Откуда знаешь? – спросил я удивленно. – А я думал, что его проглотила трясина…
Я, конечно, шибко не присматривался, но ничего такого, указывающего на пребывание здесь Кондратки, не заметил.
– Хе-хе… – хохотнул довольный Зосима; иногда деда прямо распирает от превосходства надо мной в таких делах; а опыт следопыта у него – будь здоров. – Мотреть надо внимательно. Пойдем, покажу.
Идиомыч навострил уши и немного оживился, но с нами не пошел. Борьба с трясиной ухайдокала его вполне конкретно. Он все никак не мог отдышаться.
Зосима показал мне кусты недалеко от того места, где я выбирался на сушу. Ветки кустарника были поломаны, трава помята, а чуть поодаль, уже на самом островке, на влажной почве, мы нашли и слабый, но вполне приемлемый для идентификации, отпечаток ступни Кондратки.
– Значит, наш мечтатель жив… – Я в изумлении покачал головой. – Счастливчик… Как сказочный колобок: и от бабушки ушел, и от дедушки смайнал, и даже серых волчар объехал на хромой козе. Вот только как насчет лисы?
Я бросил вопросительный взгляд на окружающее нас болото.
– Дык, я так думаю, что он не такой человек, чтобы пропасть, – рассудительно сказал Зосима.
– Не тонет только это самое… в общем, понятно. А Кондратка неплохой мужик. Мне он, например, понравился.
– Хочешь сказать, что хорошие люди на этом свете долго не заживаются? – с ревнивой ноткой в голосе спросил Зосима.
– Что-то в этом роде. Но! – Я многозначительно поднял вверх указательный палец. – Бывают исключения. Когда человек – праведник, его век длится очень долго.
Зосима скромно опустил глаза и сделал вид, что смутился. Увы, редко какой человек не падок на лесть. Мой добрый друг в это число не попадал. Он любил, чтобы его хвалили и им восхищались. Даже в иносказательной форме.
Мысленно расхохотавшись, я спросил:
– Ты и в самом деле думаешь, что мы можем отсюда выбраться другим путем – не тем, который привел нас сюда?
– Уверен. Ежели, конечно, не булькнем.
– М-да… Бульк может получится ого-го какой. А мне почему-то хочется, как любому человеку, иметь могилку на хорошо ухоженном кладбище, и чтобы моя безутешная вдова хотя бы раз в год приходила с поминальным узелком, в котором обязательно должен присутствовать стопарик лично для меня и котлетка на закусь. Но исчезнуть бесследно в этом гнилом болоте… Бр-р-р!
– Дык, это как судьба укажет.
– Тут ты прав. Раз уж она загнала нас в трясину, пусть отсюда и вытаскивает. Верно я говорю?
– Верно, но мудрено.
– Это моя ученость выпирает, как иголки из мешка. Что ж, будем собираться. Но как подумаю, что опять нужно лезть в эту грязь…
Я застонал, словно у меня внезапно разболелся зуб, и понуро поплелся к Идиомычу. Профессор уже не лежал, а сидел и что-то жевал. Подойдя вплотную, я понял, что он обгладывает какие-то ягоды с невысокого кустика.
Интересно, все творческие и ученые личности такие обжоры? Я вопросительно поднял глаза на Зосиму, но тот лишь молча кивнул – мол, пусть жрет, ягоды не ядовитые. И то хорошо. Не хочется терять бойца раньше времени.
– Будем делать плотики? – спросил я Зосиму.
– Конечно.
Мы уже не раз ходили по топким местам, поэтому решили серьезно подстраховаться. Плотик – это кусок тына, сплетенного из лозы. Если нырнешь в трясину, то слеги иногда бывает маловато, чтобы удержать человека на поверхности липкой жижи.
А когда есть плотик, то он несколько дольше задержит погружение в бездонную хлябь. За это время можно, не поря горячку, провести спасательные работы.
Плотики мы соорудили быстро – я рубил лозу, а Идиомыч и Зосима занимались плетением. Я даже удивился: оказывается, у профессора руки выросли из того места, что нужно. Он работал споро и со знанием дела.
– Что там показывает ваше изобретение? – спросил я Идиомыча.
Мне вдруг вспомнился его определитель азимута.
– Увы… – Он огорченно развел руками. – Я намочил прибор, и он перестал работать.
– А загерметизировать крышку и корпус вы не догадались. Ну да, для этого нужно быть не просто ученым, а по меньшей мере академиком…
– В следующий раз учту.
Идиомыч даже не прореагировал на мой выпад. Он чувствовал себя виноватым.
– Следующего раза может и не быть, – буркнул я раздраженно и последовал примеру Зосимы – почистил карабин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102