– Эх, Бронек, Бронек, и куда ты все торопишься? – покачал головой Дубравин.– Почему?– Да потому, что я сомневаюсь теперь, найдем мы в скором времени Басалыго или нет. Эта птичка уже пуганая и отнюдь не глупа. А ты ее гнездышко потревожил и ждешь, что она, закрыв глаза и уши, сама припрыгает в твою клетку. Понаблюдать нужно было денька два-три, чтобы заодно прихлопнуть и того, кто ей эти вещицы оставил.– Вот голова садовая! – постучал себя кулаком по лбу Белейко. – Не додумал…– Ладно, не огорчайся. Тем более, что у меня есть некоторые сомнения.– По какому поводу?– Понимаешь, что-то не похоже это на Семку-Заику. Вспомни его прежние дела. У Семки ведь есть железное правило: ни в коем случае не реализовать ворованное там, где он “работает”. А тут… Что-то не вяжется.– Может, кто-то другой?– Не исключено. Но очень сомнительно. Басалыго, насколько мне известно, была хорошо знакома с Заикой через своего мужа. И я подозреваю, что в своих поездках по городам и весям она сплавляла заодно и то, что Семка наворовал. Хотя он на следствии ее имени и не упоминал, но, похоже, так оно и было.– Ты думаешь?…– Именно. Видимо, это ее личная инициатива, о причинах которой можно только гадать. Так что теперь Семка Заика на пушечный выстрел не подойдет к квартире Басалыго.– Если узнает, что она ходила в скупку…– Узнает. Не сомневайся. Осторожный, бес. И ее куда-нибудь спровадит.– Уже спровадил…Белейко, глядя на Дубравина, встал, подошел к окну.– Соседка Басалыго рассказала, что поздним вечером, позавчера, у нее был какой-то мужчина. Кто – не знает, но слышала, что они скандалили. А затем, примерно через полчаса, ушли. И с тех пор ее не видели.– Вон как… Значит, все-таки, Семка. По крайней мере, очень на него похоже.– И что теперь?– Пойдем по накатанной дорожке. Больше ничего другого не придумаешь. Санкцию прокурора на обыск – и на квартиру Басалыго. Хотя я очень сомневаюсь что мы там что-либо найдем…Убедив прокурора в необходимости обыска, Дубравин вместе с Белейко и экспертом ЭКО вскоре были в квартире, где жила Басалыго.Она снимала комнату у своей дальней родственницы, совершенно глухой старухи, сгорбленной, подслеповатой и с запавшим беззубым ртом.Старуху появление оперативников вовсе не удивило. Беседа у них не получилась. Старуха лишь что-то шамкала в ответ на вопросы Белейко, невнятно и монотонно.Минут пять старший лейтенант кричал, будто его резали, а старуха кивала головой, как китайский болванчик.Не добившись от нее ни единой связной и понятной фразы, Белейко, потный и охрипший, с отчаяния попросил закурить у одного из понятых.Обыск не дал нужных следствию результатов – похищенных из ларца Ольховской вещей в квартире Басалыго не оказалось.Но порадовал эксперт-криминалист. Несмотря на то, что Алина Кошкин Глаз явно перестаралась с уборкой – протерто было все от пола до потолка, – ему удалось обнаружить, пусть весьма слабые, но вполне читаемые для современной аппаратуры отдела следы пальцев рук вора-рецидивиста Чугунова.А это значило, что Семка Заика в городе. И что все эти нераскрытые кражи, скорее всего, его рук дело. Глава 11. АРТУР ТИХОВ Дубравин торопился на похороны Новосад. Они немного задержались с обыском у Басалыго, и теперь майор ехал на городское кладбище на таксомоторе.И все же опоздал – могилу уже готовились засыпать землей.Людей было много: артисты театра, жильцы дома – Дубравин некоторых узнавал – родственники.Майор с удивлением отметил про себя, что здесь был и Ольховский – неестественно прямой, задумчивый, с аккуратно подстриженной бородкой, в тщательно отутюженных брюках.Он один из немногих не торопился надеть шапку, хотя снег сыпал, не переставая, и его не по сезону легкое пальто уже изрядно промокло.С не меньшим удивлением Дубравин узнал в мужчине, который плакал, не стесняясь окружающих, того самого симпатичного молодого человека, товарища Ольховского.“Не Тихов ли?” – подумал майор.И протиснулся к Ольховской – она поддерживала совершенно обессилевшую от слез Алифанову.– Простите…Майор дотронулся до рукава пальто Ольховской.– Это Артур Тихов? – спросил он актрису.И кивком головы указал на плачущего молодого человека.– Он…К Тихову майор так и не подошел, хотя сначала намеревался.Дубравин лишь посетовал на себя – он вызвал его сегодня повесткой к концу дня в управление. Но что можно было спрашивать у него в таком состоянии?Впрочем, менять что-либо было уже поздно, да и не хотелось – неумолимо подстегивали сроки.Положив на могильный холмик букет живых цветов, Дубравин направился к автобусной остановке…Тихов все же явился в управление, правда, с получасовым опозданием.– Извините… Я вот…Он нервно хрустел пальцами.– Ничего… – сказал Дубравин.И с пониманием ободряюще кивнул.– Раздевайтесь, – сказал майор. – Садитесь…Тихов, сумрачно посмотрев на Белейко, – тот начал копаться в бумагах, – снял черный кожаный плащ с меховой подстежкой, повесил его на спинку стула и сел, безвольно опустив руки на колени.Даже сейчас, с осунувшимся и каким-то потускневшим лицом, он был очень красив. До неприличия красив, с неожиданным неприятием подумал Дубравин.Казалось, что молочно-белой бархатной кожи на щеках Тихова никогда не касалась бритва.Резко очерченные губы, немного тонковатые для удлиненного овала лица, были свежи и будто накрашены блестящей помадой.Прямой, правильной формы нос был ни велик, ни мал – в самый раз.Светлые глаза (Дубравин никак не мог понять, какого они цвета; временами глаза казались ему серыми, а иногда голубели холодными льдинками) смотрели на майора с выражением горестного недоумения, изредка прячась под припухшие веки, опушенные длинными ресницами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44