В конце концов, я поговорила с ним в резких тонах. С тех пор его посещения прекратились.– Новосад об этим знала?– Что вы! Конечно, нет. Я бы и сама не сказала, даже не попроси меня Артур.– Он после объяснений в любви к вам это просил?…– Удивлены?Горькая складка перечеркнула переносицу актрисы.– Увы, такова сущность человека – хорош журавль в небе, да как бы не упустить синицу из рук.– Ну что же, спасибо вам за откровенность. До свидания, Ариадна Эрнестовна…Дубравин откланялся.Ольховская уселась возле трюмо и, хмурясь, долго всматривалась в свое отражение.Затем, грустно вздохнув, быстро провела по лицу пуховкой и поспешила на сцену – начиналась очередная репетиция. Глава 15. СТАРЫЙ СЛЕД Белейко возвратился из Гловска на сутки позже срока командировки. Он выглядел уставшим, но довольным.Пожав руку Дубравину, старший лейтенант молча с многозначительным видом положил на стол перед майором папку с бумагами.Несколько листков в папке были ксерокопиями архивных документов, и Дубравин набросился на них, как истомленный жаждой путник на чудом найденный родник.Читал он долго – уж больно непривычен был для его глаз старинный шрифт.Наконец Дубравин откинулся на спинку стула и, прикрыв веки, задумался. Белейко с любопытством наблюдал за ним.– Рассказывай, – наконец потребовал майор, повернувшись к старшему лейтенанту.– В Гловске мне удалось разыскать двух старожилов, помнивших события семнадцатого года. Но от них я узнал не очень много полезного для нас. Пришлось ехать в областной центр – архив лет десять назад перевели туда. Надежд, конечно, у меня было мало… Но тут мне, прямо скажем, повезло. Как рассказали сотрудники архива, в первые дни войны, в начале августа сорок первого года, Гловск бомбила фашистская авиация, и бомба небольшого веса угодила прямо в здание архива, располагавшегося в купеческом особняке. Дом был разрушен, и его развалины простояли до сорок четвертого года, пока не начались восстановительные работы. Тут-то и оказалось, что под обломками стен покоились подвальные помещения, где хранились документы дореволюционные и времен гражданской войны. Среди них были и эти полицейские протоколы.– Значит, Софья Леопольдовна, бабушка Ольховской, была в горничных у Сасс-Тисовской…– Именно.– Но каким образом у нее оказался подлинный “Магистр”? И кто его подменил?– Загадка…– И наконец, Капитон Мызгаев. Личность весьма примечательная, если судить по этим бумагам. Где он теперь? Жив ли?– А ты не предполагаешь, что…– Мызгаев в нашем городе, – подхватил майор. – Интересная мысль… Но это нам проверить недолго.И Дубравин поднял телефонную трубку…– Ну? – не терпелось Белейко.Дубравин был взволнован; его глаза щурились, в глубине зрачков искрились веселые огоньки.– Здесь он, Бронек, здесь! Но – жил.– Не понял.– Капитон Иванович Мызгаев помер осенью этого года.– Родственники?…– А вот это нам предстоит выяснить. И не только это.– Моя задача?– Подними всю документацию, которая касается Мызгаева, – сказал майор. – А я займусь родственниками…Дубравин посмотрел на часы.– Сегодня уже поздно, – сказал он с сожалением. – Есть другие дела. Но завтра мне нужно в обязательном порядке увидеться с Ольховской…Утром следующего дня майор позвонил актрисе.Она еще спала, и вряд ли его звонок доставил ей большое удовольствие.Но своего раздражения Ольховская не высказала и любезно согласилась принять его немедленно.А на подобную просьбу у Дубравина уже были основания: вчера ни он, ни Белейко времени зря не теряли.Когда Дубравин зашел к Ольховской, глаза у актрисы были еще сонными, но кое-какой порядок в квартире она уже успела навести.– Ариадна Эрнестовна, вы уж простите меня и за этот ранний визит, и за то, что я сейчас напомню вам не очень приятный момент вашей жизни…Майор сделал виноватое лицо.– Мне хотелось бы знать обстоятельства смерти вашей бабушки.Ольховскую его вопрос не удивил. За время следствия она уже привыкла к неожиданным и необъяснимым, на ее взгляд, поворотам в беседах с Дубравиным.Актриса рассказала.Майор все записал на магнитную ленту портативного диктофона.– Вы говорите, паралич… – задумчиво сказал Дубравин.– Я до сих пор не могу понять, что за причина такой страшной и внезапной кончины. Бабушка, несмотря на весьма преклонный возраст, отличалась довольно неплохим здоровьем. И в тот вечер, провожая меня в театр, на премьеру спектакля, была веселая, бодрая, обещала помолиться за мой успех…– Вы упомянули, что, умирая, она пыталась что-то сказать. Не припомните, случаем?– Вряд ли… – после некоторого раздумья ответила Ольховская. – Что-то не очень связное…– И все же попробуйте. У вас ведь отличная память, – мимоходом польстил Дубравин.Актриса задумалась. Майор терпеливо ждал.Наконец Ольховская провела ладонью по своим глазам, как бы отбрасывая невидимую пелену.– Мне кажется… Или я ослышалась… Она пыталась выговорить какое-то имя. По-моему, Капитон.– Как… как вы сказали!?Дубравин даже привстал от возбуждения.– Точно, Капитон, – уже более уверенно продолжила актриса. – Я еще потом, в суматохе подготовки к похоронам, мельком подумала: кто бы это мог быть? Ведь среди наших родственников и знакомых нет человека с таким именем.– Нет, говорите? Возможно…Глаза майора лихорадочно блестели.– А от Софьи Леопольдовны не остались какие-нибудь бумаги? Переписка, может, дневники…– Что-то есть…Ольховская поднялась и вынула из ящика буфета небольшой пакет, завернутый в газету.– Вот. У меня как-то руки не дошли разобраться во всем этом…– С вашего разрешения, я посмотрю.– Конечно. Пожалуйста…Вырезки из журналов, некоторые – еще из дореволюционных, несколько писем, судя по почерку и фразам, выхваченным Дубравиным мимолетом из текста, от подруг Софьи Леопольдовны, открытки, тонкая книжица с листочками сусального золота, порядком потрепанный поминальник с записями химическим карандашом, засушенная веточка бессмертника…И фотографии в конверте из рыжей плотной бумаги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44