Я не говорю, что мне не было охренительно больно, но они меня не прикончили. Когда я, как мертвецки пьяный, старался выползти из-под стола, он приблизился и с расстояния вытянутой руки выстрелил мне в грудь. Он всадил бы в меня больше пуль, только они закончились. Щелк, щелк, щелк. Пусто. Как одна из игрушек Джина. Когда ночью мне не спится, я всегда вспоминаю этот звук. Потом Сид повернулся к Тэмми, которая вся в моей крови в тот момент билась в истерике, и заявил, что прощает ее и забирает домой. Сидни завалили на пол и поколотили. Санитар психиатрической лечебницы хорошо знал свое дело. Он зажал руками раны и не отпускал до самого приезда «скорой помощи».
Мой хирург, мистер Мастере, сказал, это просто чудо, что я остался жив. Шансы выжить в подобной ситуации равнялись один к миллиону. Он показал мне мой рентгеновский снимок, показал его всем своим друзьям, разместил в Интернете, чтобы могли полюбоваться и другие хирурги. Просто поразительно, как пули не попали в сердце, не задели легкие и обогнули голову. Он то и дело произносил речь о моем везении. Может, все же поверить ему?
Наконец я вышел из комы, и меня поприветствовала целая команда легавых, жаждущих завалить вопросами. Меня подключили к аппарату, который впрыскивает тебе порцию морфина, когда медсестра просто нажимает нужную кнопку. Слышишь звуковой сигнал, получаешь дозу. Пару последних дней я то прихожу в себя, то снова отключаюсь. Все вижу, все чувствую, но сознание возвращается лишь наполовину. И с нетерпением жду следующего звукового сигнала, чтобы получить свою порцию стопроцентного чистого высококачественного морфина и забыться коротким наркотическим сном. Я ни разу не видел, что является наркоманам во сне. У меня как-то никогда не лежала к этому душа. Думаю, если тебе совсем нечем заняться и в твоей жизни ничего не происходит, это довольно-таки неплохой способ провести время. Просто медленно фланируешь в коме и ни о чем не беспокоишься. Словно сквозь туман слышу, как мистер Мастере выпроваживает всех из палаты и велит приходить, когда мое состояние позволит мне отвечать на вопросы. Разумеется, они возражают, но доктор очень настойчив. Единственным его долгом в данный момент является забота о здоровье его пациента, то есть о моем здоровье.
Когда же в один прекрасный день я окончательно просыпаюсь, то с удивлением обнаруживаю у своей кровати лишь одного-единственного законника, читающего «Гардиан». Странно, полицейские вроде животные вьючные и должны работать в парах в соответствии с их рабочей практикой. Но этот тип на голову выше всех предыдущих моих посетителей. Видно сразу. На нем просто большими буквами написано: «ВЫПУСКНИК». Он молод, примерно моего возраста, принадлежит к среднему классу и носит темно-синюю форму. Парень, в общем-то, не очень похож на полицейского. Наверное, его недолго мурыжили в патрульной службе. Этот тип – продукт политики быстрого продвижения по службе отличников академии. Оканчиваешь университет, получаешь ученую степень, пару лет вкалываешь на участке, а потом тебя подталкивают вверх по лестнице, выдают сексуальную форму и отправляют на борьбу с профессиональными преступниками. Простые «пехотинцы» так стремительно не продвигаются. Никогда не забывай: только полные идиоты полагают, что в полиции работают одни дураки.
Парень откладывает газету и переходит прямиком к делу.
– Ничего не говори. Просто послушай. Мы обдумывали возможность обернуть тебя на нашу сторону и сделать осведомителем, но ты не очень для этого подходишь. Мы могли бы тебя шантажировать, могли принудить, но после недавней попытки тебя убить я не высоко оценил бы твои шансы принести стоящую информацию.
Вот так. Немного по-дилетантски и все же драматично. А манера говорить и сдержанная, и страстная одновременно.
– Мы участвуем в войне, – говорит он, словно произносит речь из старого черно-белого кино. – В той же войне, что и вы. В любви и на войне все средства хороши. Для тебя война уже окончена. Ты выходишь в отставку. Поверь мне, это не шутка. Если ты не согласишься и возобновишь свою пагубную торговлю, мы разделаемся с тобой – так, кажется, говорят в вашем братстве. У нас достаточно улик и свидетелей, которые выстроятся в очередь у здания суда, чтобы дать показания. Ты получишь двадцать лет. Думаешь, я шучу? Считаешь, это блеф? Мой начальник может устроить тебе и пожизненное, если ты того пожелаешь. Ты этого желаешь? Или желаешь уйти отсюда, разумеется, когда сможешь встать, и честно заняться законным бизнесом, отойти от грязных дел и никогда к ним не возвращаться? Запомни, мы будем за тобой следить. Теперь я задам тебе прямой вопрос. Я разговариваю сейчас с отставным человеком? Если согласен, просто кивни головой.
Голова просто разрывается от боли, но я понимаю, что предложение выгодно прежде всего мне, поэтому, собравшись с силами, медленно двигаю ее вверх и вниз, чтобы парень получил нужный ему ответ.
– Вот и хорошо. Нашего разговора никогда не происходило. Это тоже часть сделки.
Он встает, сворачивает газету и уходит. И я тоже. Я покинул Лондон. Но однажды связался с Тэмми из отеля в Лиссабоне. Она сказала:
– Девушки любят опасных парней, однако ты представляешь серьезную угрозу для жизни. У тебя много знакомых девчонок, которых на первом же свидании обливали кровью, после чего тащили в суд для дачи свидетельских показаний со стороны обвинения по делу о покушении на убийство? Пожалуй, я пас, приятель. Всего тебе хорошего.
Сидни получил десять лет, даже несмотря на мое отсутствие, потому что законники набрали две дюжины свидетелей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124