Конечно, он предстал передо мной не в лучшем своем виде, когда я его там обнаружил. «Нефтяной магнат» не брился по крайней мере в течение целого дня, а возможно, и двух. Скомканный темный галстук, жеваный, морщинистый, некогда белый воротничок... Воротничок был не застегнут, и один конец его задрался к заросшему щетиной подбородку.
Я вошел в бар, остановился на несколько секунд, чтобы дать глазам привыкнуть к тусклому освещению, почувствовал, что мои ноздри защипало от запаха спирта в смеси с пивом, и удивился, что запахи выпивки остались, тогда как поглощавшие эту адскую смесь уже испарились... Потом я прошел вдоль стойки, оглядывая помещение. Когда я заметил какого-то человека в дальнем углу кабинки, до меня в первый раз дошло, что я ни разу не спросил Одри, как выглядит ее муж, и даже не попросил его фотографию. Было какое-то подсознательное чувство, что узнаю Джиппи, как только его увижу.
Так оно и случилось.
Сначала я подумал, что он спит. Напился до бесчувствия и спит. Но... он бодрствовал. Во всяком случае, хотя он и валялся в углу кабины, головой к стене, глаза его были открыты. Правда, смотрел он невидящим взором. По крайней мере, бара он не видел.
На нем был темно-коричневый костюм, некогда, вероятно, приличный, до того как его пожевал дракон, или, я уже не знаю, что там с ним случилось. Я подумал, что он весит не более ста тридцати фунтов, и рост у него был, должно быть, пять футов шесть или семь дюймов, что-то около того. Он был не таким высоким, как Одри.
– Мистер Уилфер? – спросил я.
– Да. – Скорее это прозвучало, как «Д-д-д». Он не взглянул на меня.
– Меня зовут Шелл Скотт. Я частный детектив. Не возражаете, если я сяду и поговорю с вами минуту-другую?
– Мне все равно, – ответил он мрачно. – Теперь мне совершенно все равно.
Я улыбнулся. Я догадывался, что он очень жалеет себя и, вероятно, наслаждается этой жалостью. У кого больше неприятностей, чем у Джиппи Уилфера во всем этом бессердечном мире? Конечно, ни у кого.
Поэтому я сказал:
– А может, мне известно нечто такое, что внесет в ваше настроение некоторое разнообразие, приятель. Пусть я буду самым гнусным сукиным сыном по эту сторону Скалистых Гор, если вы сейчас же не подниметесь с места и не пойдете звонить своей жене. И если вы этого не сделаете, я дам вам в зубы.
Он тотчас же вернулся к жизни. Но не так, как должен вернуться к жизни человек, на которого совсем недавно обрушилась лавина. Он выпрямился, повернулся ко мне и улыбнулся. Этот сукин сын выглядел как маленький жизнерадостный чертенок с усиками и всем прочим, что полагается улыбающимся чертенятам. Собственно, он был почти красив. Нет, не почти. Когда его челюсти не свисали вниз до самой ключицы, а, напротив, были подтянуты улыбкой, он, безусловно, выглядел молодцом.
– Оди? – сказал он. – Маленькая Оди? Неужто она послала вас искать меня?
– Да, мистер Уилфер, именно так она и сделала.
– Черт возьми, – сказал он. Потом его улыбка потускнела, угасла, а брови сошлись в одну линию. – И во сколько же это обойдется?
– Успокойтесь. Гонорар получен, а работа выполнена.
– Получен? Вам заплатила Оди? Ведь мы же разорены, фигурально выражаясь, из нас выпущен весь воздух. Только этот вшивый чек... Кроме того, я спрятал его... в носке, в моем носке. Где же она могла раздобыть деньги? У нее и на хлеб-то нет.
– Хлеб тут ни при чем, а вот сахар... Спрашиваю вас из чистого любопытства: вы никогда не видели, чтобы она колдовала с сахарницей?
Мой вопрос Джиппи пропустил мимо ушей. Во всяком случае, он на него не ответил. Да я и не очень интересовался ответом, потому что в этот момент заметил револьвер.
Джиппи выпрямился, повернулся ко мне, при этом его пиджак расстегнулся. И я смог углядеть рукоятку револьвера, заткнутого за пояс его брюк.
– Простите, – сказал я, подаваясь вперед и бережно вытягивая у него из-за пояса кольт маленького калибра – 32-го. Должно быть, это и был тот ужасный большой револьвер, который упоминала Одри.
Я уселся в кабине напротив Джиппи, освободил барабан и повернул его. Револьвер был заряжен. В шести из семи гнезд барабана сидело по патрону, пустым было только одно.
Я опустил револьвер в карман и сказал Джиппи:
– Из вашего револьвера стреляли. В кого?
– Ни в кого.
– Арнольда Трапмэна вы не прикончили. Я проверил. Так кого же тогда?
– Дуб. Но, возможно, это был не дуб, а эвкалипт. Для меня они все на одно лицо. Если вы видели один из них, вы видели все.
– Дуб или... Вы хотите сказать, что стреляли в дерево? Вы пытаетесь убедить меня, что стреляли в дерево?
– Я уже это сказал. И я его не убил, а только ранил.
– Но в дерево? Почему вы выстрелили в дерево?
В этот момент меня обуревали заботы и огорчения, причем серьезные. Неприятности уже сопутствуют мне в жизни, как привычка.
Он помолчал.
– А что вам Одри рассказала?
– Да почти все, мне кажется. И если у вас нет серьезных возражений, то будет лучше и вам сделать то же самое.
– Не вижу, какую пользу это может принести. Впрочем, хорошо. О'кей!
– Сначала, – сказал я, – хотя это не мое дело, если не считать того, что это часть работы, выполнить которую меня наняли, не будете ли вы так любезны позвонить своей жене, пока она совсем не расклеилась?
Он улыбнулся.
– Вы забыли упомянуть про зубы...
Я ухмыльнулся.
– Может, еще и дам. Но не сейчас.
Он внимательно оглядел меня.
– Приятно это слышать.
Мистер Уилфер обшарил скамейку, потом встал и обшарил карманы. Затем сказал:
– У вас не найдется наличных разменять чек на восемьдесят два доллара? Правда, он может немного пахнуть.
– Пахнуть?
– Да, от моих ног. Я держал его в своем...
– Помню.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90