Я был готов ко всему. Единственный мой просчет заключался в том, что этот сукин сын не стал ждать, когда я окажусь рядом с ним, а тоже прыгнул мне навстречу, и мы сошлись лицом к лицу гораздо скорее, чем я ожидал.
Но самое гнусное – вместо того чтобы молотить меня руками или даже ногами, на что я мог бы достойно ответить, он нацелился мне в живот своей огромной лысой головой. С такого расстояния он не мог промахнуться и не промахнулся!
Я почувствовал, как ноги мои оторвались от пола, и я, взмыв в воздух, лечу куда-то назад самым удивительным образом. Это был кошмар. Даже в самых своих смелых фантазиях я не ожидал, что кто-то будет бить меня головой в живот. И, вероятно, потому в моих легких оказалось меньше воздуха, чем в любой момент за шесть месяцев до рождения. Я никогда не отключался полностью, и в этом случае, к счастью, сохранил сознание. Во всяком случае, знал, что лечу. Знал, что приземлился. Знал, что лежу на полу старого супермаркета и чувствую себя, как прошлогодний салат-латук.
Гигант извлек из своей победы все возможные преимущества, но первым делом лягнул меня, лежачего, в бок. Один раз я позволил ему это сделать, ведь он не знал, что мне это не особенно повредит, но я зато выигрывал пару секунд – необходимых, чтобы лучше подготовиться для ответного удара. И когда он, верный своей тактике, попытался лягнуть меня снова, на этот раз – в голову, это стало для него почти роковой ошибкой.
В тот миг, когда его нога уже приближалась к моему уху, я извернулся и произвел классический захват его стопы. И пусть во мне не осталось ни одной целой косточки, но я держал его стопу, более того, я выкручивал и гнул ее, как, вероятно, не поступал и Генри Форд с первой моделью своего автомобиля.
На этот раз лежачим был страж.
Оказавшись на полу, он вообразил, что я буду бить его ногами. Я не разочаровал его. Я метил ему в голову, чтобы сквитаться, но лишь слегка зацепил подбородок, потому что гигант откатился с поразительным проворством. Но с еще большим проворством он вскочил на ноги и нанес мне удар в челюсть. Это несколько вывело меня из себя. Я же предпочитаю сохранять невозмутимость любым способом, даже если для этого требуются короткие стишки или восклицания, но с этим парнем требовалось что-то другое.
Однако мне удалось увернуться от большинства его мощных ударов. Пару раз я очень хорошо угодил ему в живот, и наступил момент, когда он зашатался, вытянув руки по швам, и тогда я понял, что одолел его.
Мы еще потоптались кругами друг против друга, пока не оказались почти там же, откуда начали. То есть прямо за спиной была стеклянная стена офиса, а за стеклом – шесть прекрасных гурий.
Сейчас они не визжали и не щебетали, вообще не производили никакого шума, – грудились у стеклянной стенки и не отрывали от нас глаз. И тогда я понял, что о таком может мечтать любой мужчина.
Освободить от монстра Прекрасную Даму – Джиневру, Петрушку или как там ее тогда звали? Кто же о таком не мечтает?! И любой мужчина, как я представляю себе, должен хотеть, чтобы Дама была не где-то далеко, в замке, а рядом, и наблюдала за ним очарованными очами, то разрываемая надеждой, что он победит и спасет ее, то трепещущая от страха, что он погибнет, а она достанется монстру... Но, конечно, он спасет ее, а как же иначе? И овладеет ею – идя навстречу ее пламенному желанию. Во всяком случае, об этом говорится во всех книгах, какие я читал.
Разве я просто дрался с огромным уродливым лысым громилой? Если бы нас было только двое: он и я, в чем же тогда была бы прелесть поединка? Но если даже одна красотка, следящая за твоей схваткой с врагом и желающая тебе победы, так вдохновляет, то что же сказать, если красоток – шесть! Ведь вот как может повезти иной раз простому смертному! А еще говорят о вдохновении! Да я был готов убить этого сукина сына перед восхищенными взорами целой дюжины прекраснейших глаз! Тем более что он снова ударил меня головой, когда моя собственная была повернута в сторону красавиц.
Я рассвирепел. И сказал себе, что больше такого не повторится. В результате наша драка продолжалась еще только две или три минуты.
Я одержал полную победу. Страж лежал на полу, и было очевидно, что он не имеет ни малейшего понятия о том, где пребывает его душа. Я серьезно сомневался, что он придет в себя раньше чем через час. И догадался, что наступило время принимать награду. Или награды. Так говорится в этих тупых рыцарских романах, хотя эти ребята в латах, надо полагать, никогда не чувствовали себя так паршиво, как я.
Еще через минуту-другую, более или менее наловчившись дышать с несколькими трещинами в ребрах, я вытер лицо носовым платком, мельком взглянул на него, отбросил в сторону и шагнул к аквариуму, за прозрачной стеной которого томились в заключении восхитительные пленницы.
Я улыбнулся им всем лучшей своей улыбкой и потянул за дверную ручку. Дверь, конечно, оказалась запертой. Я подошел к бесчувственному громиле, нашел ключ у него в кармане, потом отпер дверь и широко распахнул ее. Девицы, сбившись стайкой, безмолвно уставились на меня. Я тоже молчал. Некоторое время. Тоже просто смотрел. Я – как бы это выразиться? – впитывал их. Я запоминал, поглощал, старался запечатлеть каждую.
Не было сомнений, что они красивы. Почти иррационально красивы, если это слово имеет какой-то смысл. Настолько красивы, что я испытал некое подобие шока. Потому что каждая из них была роскошна, безукоризненно сложена, женственна, упоительно нежна и желанна. В каждой таились мягкость и теплота. Думаю, что только таким и должен быть гарем. Но часто ли вещи бывают такими, как должны быть?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90