.. Я не знаю, говорил ли он серьезно или нет. Он тогда сильно смеялся...
— Смеялся?
— Ну да. Он собрался в тот вечер приехать к нам и пообещал мне
все рассказать... Она помолчала.
— И вот тут-то сказал очень странную вещь. Он сказал, что все мне расскажет, если только прежде его не убьют.
Я заморгал:
— Он так прямо и сказал, что считает возможным, что его убьют?
— Ну да, он так сказал, а потом сразу же засмеялся.
Такой смех мне не понравился. Парни, которые говорят о том, что их кто-то преследует, а потом начинают по этому поводу веселиться, как правило, находятся в маленьких комнатушках с забранными решеткой окнами и крепкими запорами на дверях. Они не отвечают за свою болтовню и...
— Заметив, что я заволновалась, он стал уверять меня, что это просто шутка, — продолжала она. — «Величайшая шутка в мире», как он выразился. В действительности никто не сумеет его убить. У него имеется иммунитет. Я не знаю, что он имел в виду, но он так выразился. Иммунитет...
Теперь понятно. Мысль о возможности быть убитым веселила Чарли. Пули проходили сквозь него, не причиняя вреда. Он мог безболезненно слетать вниз с балкона. Он мог есть стекло. Он...
— Я понимаю, что все это звучит безумно, — говорила Сильвия, —- но Чарли не был сумасшедшим, мистер Скотт. Он был таким же разумным и уравновешенным, как вы.
— Ну, по некоторым людям...
— Так он никогда до этого со мной не говорил. Кроме, того, перед тем как повесить трубку. Чарли сказал мне, чтобы я не беспокоилась, что я все пойму, когда он вечером мне объяснит. Весь мир поймет. Таким образом, он имел в виду что-то важное.
Да-а. Если весь мир будет смеяться, то это, наверное, что-то важное. Умилительна вера сестры в своего старшего брата. Совсем как материнская любовь: послушайте, все помешались и говорят напраслину на моего мальчика.
Я сказал:
— Мисс Байт, я не уверен, что полностью с вами согласен...
Я не стал уточнять. Бессмысленно говорить ей, что тут налицо характерная картина шизофрении. Вместо этого я произнес:
— Чего же вы от меня хотите?
— Выяснить, кто убил его. Я заплачу пятьдесят долларов.
Она выпалила это без остановки. Сначала я решил, что она такая же чокнутая, как ее братец, но потом сообразил, в чем тут дело, и это меня даже подкупило.
Ее ручки были сжаты в кулачки, а румянец смущения окрасил щеки. Она продолжала торопливо, как будто опасаясь, что ей не хватит смелости договорить до конца:
— Я хочу сказать, попытайтесь выяснить. Я понимаю, что пятьдесят долларов наверняка недостаточно, я буду должна вам остальное. Я имею в виду деньги. Если вы это берете — попытайтесь сделать. У меня будут деньги, только позднее, а это можно посчитать первым взносом. Авансом. Понимаю, что все это звучит не слишком убедительно, чтобы не сказать — глупо. Только Чарли не был ненормальным... И я его очень любила. Я боялась, что не сумею вам все толком объяснить, но нужно попытаться...
Неожиданно она расплакалась. Старалась улыбаться и плакала. Звенящие слова сменились подавленными рыданиями, слезы брызнули из глаз. Она рыдала так, как будто чувствовала приближение смертного часа, ее фарфоровое личико исказилось от боли, губки были сжаты, а слезы проделали две дорожки по щекам.
— Эй, это не дело! Послушайте, не надо, все о'кей.
Я вытащил из кармана носовой платок и сунул ей, потом вскочил с дивана и пошел к стене, но тут же в смятении возвратился назад, повторяя свое «эй». Плачущие женщины меня приводят в ужас.
Она спряталась за моим платком, потом открыла лицо.
— Ну, — заговорил я, — не знаю, что я сумею выяснить, но попытаюсь. Однако не удивляйтесь, если мне не удастся обнаружить ничего жуткого. Откровенно говоря, я сомневаюсь, чтобы произошло убийство.
— Но вы попытаетесь узнать?
— Да, хотя мне не верится... Послушайте, не начинайте сызнова. Женщины готовы плакать по любому поводу...
— Я уже в порядке.
— Послушайте, расскажите мне, что сможете, про Чарли. Он ладил с Джонни Троем?
«Пусть себе говорит о чем угодно, — подумал я, — лишь бы перестала плакать».
— Несомненно. Понимаете, почти все время они проводили вместе.
— Угу. Вам известно, как они познакомились? Что у них было общего, прежде всего? — Чарли сказал мне, что практически он и «открыл» Джонни, первым распознал, что у него истинный талант. Чарли сам мечтал стать певцом, понимаете. Когда он был помоложе, лет двадцати, он пел в нескольких клубах. Он провалился.
— Я этого не знал, — сказал я заинтересованно. Этим можно объяснить, почему он привязался к Трою. Впрочем, я мог и ошибаться.
— Из него настоящего певца не получилось, но в музыке он хорошо разбирался. Он сочинил три самых популярных шлягера Джонни. Вы об этом знаете?
— Нет. Этого я тоже не знал.
— Во всяком случае, шесть лет назад Чарли услыхал, как Джонни пел в одном из ночных клубов в Сан-Франциско, и подписал с ним контракт, я точно не скажу, на что именно. Потом он повез показать его мистеру Себастьяну, а остальное, полагаю, всем известно.
Себастьян, которого она упомянула, был Юлиусом Себастьяном, основателем и президентом агентства талантов, носящего его имя. Человек, ворочающий несколькими миллионами, вложенными в разного рода талантливых людей. Агентство Себастьяна было крупнейшим, объединяющим самых знаменитых клиентов, и номером первым в этом списке стоял Джонни Трои.
Четыре года назад Юлиус Себастьян объявил, что он знакомит публику с новой звездой, Джонни Троем, назвав так его до премьеры.
И, как обычно, Себастьян оказался прав. Затем появилось «Чудо любви», «Песнь любви», за которыми вышла пластинка «Давайте любить» и десятки других, а Джонни Трои стал членом двенадцати корпораций и занялся большим бизнесом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45