Подали напитки, и Пил отхлебнул от своего коктейля с шампанским. Он сказал:
— Вы все еще считаете, что моя просьба — как вы тогда выразились — чревата? Подозрительна?
— Все еще считаю, но, по крайней мере, что-то начинает проясняться. Кажется, вы правы.
Он сказал, будто устанавливая объективный факт:
— Я редко ошибаюсь.
Красноносый, приблизившись, тронул Пила за плечо.
— Парень требует, чтобы оплатили чек на большую сумму, босс, — сказал он хрипло. Его голос звучал так, будто он подержал его под дождем. Пил извинился и встал.
Красноносый дохнул мне в лицо:
— Ну, как насчет гардении?
Я взглянул на его лацкан. Ни гардении. Ни бугра подмышкой. Ничего.
— Ого! — сказал я. — Вы действительно принимаете вещи всерьез. Он счастливо усмехнулся, потом повернулся и пошел вслед за Пилом
в глубь помещения. Его правое бедро выпирало, словно он посидел на осином гнезде.
Я снова повернулся к Глории.
— Может быть, Пил не вернется, — сказал я.
— Наверно, нет. Я спросила его, кто этот клыкастый человек, и оказалось, он с ним знаком. Вот я и попросила его познакомить меня с этим человеком.
— Весьма польщен. Только, право же, у меня нет клыков.
— Знаю. Я веду себя вызывающе?
— Развязная девчонка!
На ней все еще было серебристое платье. Оно обтягивало ее, словно кожа. Она оперлась правым локтем на стол и опустила подбородок на руку. Она склонилась над столиком. Очень низко склонилась. «Интересно, — подумал я, — они естественные или из пластика, или еще из чего-нибудь такого? Если естественные, то застрахованные ли они?» Я подумал, следует ли мне еще пить.
— Как насчет выпить? — спросила она. Вот и ответ на мой вопрос. Мы заказали еще, пили и смотрели друг на друга. Мы сидели так
довольно долго, и она сказала:
— Можете отвезти меня домой.
Мне очень не хотелось говорить этого, но я все-таки сказал.
— Не могу. От меня просто разит, а к тому времени, как вы кончите, мне уже будут чудиться летающие гуппи. Кроме того, мы оба на работе.
— Я — уже, — сказала она. — Что уже?
— Уже. Кончила.
— Л варьете? Разве вы не...
— Конечно, но все уже кончено. Каждый вечер здесь только две программы и всякий раз другие. Только самое лучшее. — Как бы извиняясь, она добавила:
— Не то, чтобы я была лучше всех. Я засмеялся:
— Вы — самое лучшее.
— Так что можете отвезти меня домой.
— У меня работа.
— Эх вы! Мужчина... Хотите, чтобы я шла пешком?
Я посмотрел на нее. Обдумал ситуацию. Посмотрел на нее еще раз. Она сказала:
— Слабо?
Я сдался. Я допил то, что оставалось в моем стакане.
— О'кей. Пошли, дочка.
— Хорошо, папа.
Я хищно посмотрел на нее, и мы стали пробираться к выходу. Проходя мимо гардероба, я заметил, что Максина, подбоченясь одной рукой, смотрит на меня весьма прохладным взглядом. Я подмигнул ей за спиной у Глории. Поравнявшись с ней, я тихо сказал:
— Шелл посылает страстный привет. Она вспыхнула:
— Вздор!
Снаружи стало еще прохладнее, и после гомона и смеха в «Серале» мне показалось, что вокруг тихо, как в могиле. Пока служащий ресторана выводил из-за угла мой кадиллак, Глория стояла, вцепившись в мою руку, как будто это был рулон тысячедолларовых бумажек. Я забрался за руль, и она устроилась рядом, прижимаясь ко мне все теснее.
— Послушай, детка, мне же вести машину. По крайней мере, я должен свободно двигаться.
Она захихикала.
— Это недалеко, — сказала она.
— Что недалеко?
— Мммм? — Ее дыхание щекотало мне ухо.
— Что недалеко?
— Мой дом. На Парквью-стрит. Я покажу.
Примерно через пятнадцать минут, на протяжении которых она показывала мне дорогу, дышала мне в ухо и нежно и мягко прижималась ко мне, мы свернули с бульвара Уилшир на Парквью и остановились перед крошечным домиком — не хватало только роз, чтобы он стал точь-в-точь как коттедж новобрачных. Глория сунула мне в руку ключ от входной двери.
— Входи.
— Послушайте, мне же работать...
— Ох, да входи же. Все равно уже слишком поздно, какая сейчас работа! Или ты думал поехать домой и лечь спать?
— Думал и об этом.
— Ну, так перестань об этом думать. — Она лукаво улыбнулась: — Думай лучше обо мне. Поспишь утром, если захочешь. Мне нужна компания, а ты — компания.
— Ну...
— Входи же; я приготовлю тебе чего-нибудь выпить. Черт возьми, я бы не отказался выпить.
Ее домик был очаровательный. Входная дверь открывалась в маленькую жилую комнатку с небольшой кухонькой налево в глубине. Рядом с кухней была дверь — вероятно, в туалет. Справа — еще одна комната, в которую вела не дверь, а плотная темно-синяя портьера или занавеска из тяжелой материи, укрепленная на кольцах, нанизанных на металлический стержень. Портьера была задернута не до конца, и внутри я видел большой туалетный столик с огромным зеркалом и спинку кровати. Спальня. На туалете стояли две фотографии; на одной был незнакомый мне человек, на другой — некто, весьма похожий на Виктора Пила. Фактически, это и был Виктор Пил.
— Уютно, — сказал я.
— Как раз по моим габаритам, — сказала она. — Люблю свой домик. Ты посиди, а я приготовлю все, что нужно.
Я сказал:
— Я вижу, у тебя в спальне двое мужчин. — Она испуганно вздрогнула, и я добавил: — На туалетном столике. В рамках.
— Ах, эти! — Она засмеялась. — Ты меня напугал.
— Один из них Пил?
— Да. Босс. Он был удивительно добр ко мне. — Она нахмурилась: — Я не очень хорошо пела, да?
Оставив вопрос без ответа, я осматривался. По одну сторону от портьеры, закрывавшей вход в спальню, помещались большой цветной телевизор, радиоприемник и проигрыватель; по другую — мягкое серое кресло. Еще два таких же кресла стояли подальше, в углу комнаты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55