ее зеленые глаза расширились и казались почти черными, и в них крошечными огненными точками искрился отраженный свет. Она еще раз поцеловала меня и сказала:
— Поцелуй же меня, Шелл. Сделай мне больно. Она укусила меня в губу.
Я не знал, нравится мне все это или нет. Но я подложил под нее руки, притянул ее рывком к себе и крепко поцеловал ее в губы.
Я резко включил свет в первой комнате своей квартиры, и гуппи испуганно заметались в аквариуме. Гнусное предательство: я совсем забыл о рыбках. Я сказал:
— Простите, друзья, — прошел в спальню и разделся. Было девять минут второго.
Я включил душ, вывернув кран до отказа и прыгнул под горячую, испускающую пар струю.
Взвыв во всю силу легких, я выскочил из нее, как будто меня вышвырнула какая-то сила.
Я вернулся в спальню, роняя на ковер стекавшие с меня капли, остановился перед зеркалом и, повернувшись, посмотрел через плечо на свою спину. От лопаток до пояса краснели четыре свежих, кровавых, глубоких борозды.
Я смотрел на них и бормотал сквозь стиснутые зубы:
— Ах ты, сучка. Ах... ты... сучка!
Звонок звонил, не умолкая, и от этого звона я начал приходить в себя и попытался зарыться головой в подушку. Звон не прекращался, и я выбрался из состояния сна, как человек выполз бы из бочки с патокой; и вдруг звон оборвался, и я схватился за телефон, стоявший у кровати. В ухе ровно и длинно загудело. Я положил трубку на рычаг.
Я сел и, отбросив простыню, вытер рукой вспотевшую грудь. Жара была невыносима, хуже, чем в адском пекле летом. Солнце проникало в комнату, и лучи его как будто впитывались в черный коврик перед кроватью. Я почувствовал адскую боль в спине и вдруг вспомнил все, что было.
Несколько секунд я сидел в постели, вспоминая с бессмысленной улыбкой на лице. Я вытянул ногу и посмотрел на свой большой палец; он был на месте. Меня будто встряхнуло.
Я спустил ноги на пол, схватил телефонную трубку и набрал Улрих 3-12-12. Женский голос четко произнес мне в ухо: «При сигнале... время будет... пять... одна минута... и сорок секунд».
Я подошел к туалетному столику, сгреб свои ручные часы и проверил их и оба будильника. Голос был прав: стрелка перешла за пять часов. Я проспал почти шестнадцать часов и все-таки чувствовал себя, как официант в притоне курильщиков опиума.
Я набросил на себя халат, пошел в кухню и поставил варить кофе. Я поставил на огонь кастрюльку с маисовыми хлопьями. В ней сразу забулькало — плоп, плоп, плоп, — как в котле ведьмы.
Телефон снова зазвонил, и я поднял трубку:
— Да, да?
— Мистер Скотт? Это вы, мистер Скотт? Говорит Келли. Где вы пропадали? Я никак не мог дозвониться.
— Где я пропадал? Я был в постели. А где, черт возьми, были вы? Я уже подумал, живы ли вы.
— Я это сделал, — сказал он возбужденно. — Я это сделал, и оно сработало.
— Что вы сделали? Что сработало?
— То, о чем мы с вами говорили. Помните, тогда, за обедом? Помните? Неужели не помните? — Казалось, он немного испуган.
Я окончательно проснулся. Я весь похолодел.
— Малыш, — сказал я. — Келли. Дружище. Келли. Вы не могли этого сделать. Вы были пьяны, вы не могли серьезно говорить о таких идиотских вещах, о которых вы болтали за обедом в «Серале».
— Да нет уж, я говорил серьезно, мистер Скотт. От начала и до конца. Действительно я был немного пьян. Может, я не все в точности помню, но я думал, что все решено. А в чем дело?
— Ни в чем, — простонал я. — Ни в чем; во всем! Вы действительно выполнили то, о чем говорили?
— Ну да, конечно! Я должен поговорить с вами. Я звоню вам уже полдня.
— Так это серьезно?
— Ужасающе. Вы не поверите. Просто колоссально.
— О'кей, о'кей, — сказал я. — Поверю. Сейчас оденусь и приеду. Вы сейчас где?
— В аптеке Хансена на Голливудском бульваре.
— Можете рассказать хоть немного сейчас?
— Не по телефону. Скажу лишь, что капитан Сэмсон напал на след. Только это больше, чем он думал. Вы лучше приезжайте сюда.
— Дайте мне пятнадцать минут. Вы подняли меня с постели.
— С постели! — произнес он с отвращением. — Ну ладно, я подожду. Я положил трубку, пошел в ванную, принял мгновенный холодный душ и растерся толстым турецким полотенцем. Кроме спины: тут пришлось быть крайне осторожным.
Келли. Томми Келли, несгибаемый и бесстрашный репортер. Проклятый сумасшедший дурак. Если он не уймется, нас всех перебьют. До меня постепенно доходило значение случившегося. Этот идиот вышел на связь с бандитами и указал им на объект. Объект!
Леденящая, липкая мысль прокралась по хребту в мозг. Если я правильно помню пьяные рассуждения Келли, этим объектом должен быть я.
Что он воображает, в самом деле, — что это уборка отбросов? Он заигрывает с матерыми убийцами, как будто они — покупатели на благотворительном базаре. Он сказал, это «колоссально». Я еще не выслушал его истории, а он уже заявляет, что это колоссально.
Я поспешно оделся и взял свой кольт 38-го калибра. Многие предпочитают более крупные пистолеты, но мой кольт выбрасывает пилюлю, которая при умелом обращении с этим оружием достаточно велика, чтобы поразить любую цель, вплоть до слона.
Я почуял какой-то запах, вышел в кухню и обнаружил, что моя похлебка из маисовых хлопьев перестала булькать, переселилась на плиту и дымится. Я подставил кастрюлю под струю из водопровода, дал ей с минуту пошипеть, выбросил ее в помойное ведро и приготовился уйти.
На пути к выходу я остановился возле аквариумов и сказал: «До свидания, рыбы». Они меня не слышали. Но в меньшем аквариуме гуппи собрались кучкой, тыча носами в стекло, ожидая пищи. Я пожалел, что выбросил маисовые хлопья, но схватив пакетик очередной порции сушеных креветок и крабов, высыпал ее в оба аквариума.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55