— С кем он дружил?
— Ни с кем особенно. Он был в хороших отношениях с некоторыми из тех, кто тоже работал в магазине, — она улыбнулась, — новинок. Потом он, конечно, был знаком с Эдди и кое с кем из игроков, которых он обслуживал.
— А Эдди был как-нибудь связан с Драгуном?
— Да, особенно во время скачек на Северном ипподроме. Он увлекался игрой на скачках. Там я и встретила Эдди.
— О'кей. Вы не знаете, не было ли у Джо каких-нибудь неприятностей?
— Не было. Решительно никаких, мистер Скотт.
— Называйте меня Шеллом.
— Шелл. Это имя мне нравится; оно вам подходит. А на моей этикетке — Робин Виктория Эллен Брукс.
— Так длинно?
— Так длинно. Можете сократить и оставить только Робин.
— О'кей, Робин, у вас есть какая-нибудь фотография Джо? А то я знаю его только по описанию.
— Конечно, есть. Погодите минутку. Можете налить себе еще, если хотите.
Я захотел.Пока она искала фотографию — в спальне, еще где-то в глубине дома, я налил в стакан бурбона, подлил воды и бросил туда кубик льда. Она вернулась с пачкой фотографий, включила верхний свет и подала фотографии мне.
Четыре были сняты в ночном клубе и подписаны: «Робин — с любовью. Джо» и «Робин — с днем рождения. Желаю счастья. Джо». На одной он был снят перед домом; а последняя представляла собой тонированный портрет, восемь на десять, сделанный в ателье и подписанный красными чернилами красивым плавным почерком: «Робин — со всей любовью — Джо». Я вернул ей фотографии, кроме этой последней, — мне хотелось рассмотреть его получше. Он был, видимо, небольшого роста, недурен собой, блондин вроде меня; жидкие усики над верхней губой выглядели так, будто он забыл побриться; волосы он носил длинные, зачесывая их назад и за уши; на подбородке виднелся небольшой шрам. «Да, недурен, — подумал я, — только немного слабохарактерный. Лет двадцати четырех или пяти, — скажем, на год или два младше Робин». Я отдал ей портрет.
— Бренные останки Джо Брукса, — сказала она. В ее тоне мне послышалась печаль.
Чтобы немного рассеять ее, я сказал:
— Джо — а дальше? Еще какие-нибудь имена, кроме Джо? — Я взглянул на нее, посмеиваясь, от выпитого бурбона по телу разлилось тепло.
— Просто Джо.
— Просто Джо?
— Ну, Джозеф. Джозеф Брукс. И все.
— Должно быть, все имена истратили на вас, а?
Она кивнула в ответ, вертя в руках свой стакан. Он был пуст. Мой — тоже. Ужасно!
— А как насчет подруг?
— Ни одной. Во всяком случае, я ни об одной не слыхала от него. Иногда он выходил пройтись с приятелями. Пожалуй, это и все. Изредка —
партия в покер или холостяцкая пирушка. Никаких женщин. — Она смотрела на портрет. — Он был довольно красивый. Просто не любил валять дурака. Большую часть времени сидел дома и читал отчеты о скачках и справочники о лошадях.
— Вы уверены? — спросил я. Подобный образ жизни всегда вызывал во мне какое-то раздражение. Возможно, потому что он был мне чужд. Решительно и определенно.
— Да, судя по тому, что я знаю, — сказала она.
— А вы? Я имею в виду тот вечер, когда он погиб. Где были вы? Полиция сюда приходила?
— Да. Я весь вечер сидела дома. Смотрела телевизор. Полиция явилась часов в одиннадцать или немного позже. Через час или два после ухода Джо. Я не знала, куда он пошел. Он только сказал, что хочет ненадолго встретиться с приятелем — Гарри Зэрклом. И вдруг приходят полицейские и говорят мне, что его сбила машина. Они задали мне почти те же вопросы, что и вы, только, боюсь, я тогда не придала им должного значения; я как-то растерялась.
При упоминании Гарри Зэркла в моей памяти тотчас возникла картина — маленький человек с окровавленным лицом в кабинете Драгуна.
— Зэркла? — переспросил я. — Вы сказали, Джо пошел повидаться с этим парнем — Зэрклом?
— Да, так он сказал.
— Это его друг?
— Да. Кажется, он довольно часто встречался с ним на работе. Думаю, один из тех, кто ставит на лошадей. Я его ни разу не видела.
Я мысленно взял все это на заметку: пригодится.
— Еще что-нибудь? — спросил я.
— Нет, пожалуй. Полиция задала мне несколько вопросов, а потом мне пришлось поехать с ними для опознания тела. Это было ужасно. — Она содрогнулась и поднесла к губам стакан. Ее как будто удивило, что он пустой.
Она вздохнула и покачала головой.
— Не будем поддаваться мрачным настроениям. — Она улыбнулась. — Выпьем?
— О'кей. Один напоследок. — Мне не хотелось превращаться в свинью. Уж слишком крепкий этот бурбон. Впрочем, разве бывает слабый бурбон? Но, судя по моему самочувствию, этот был просто убойный.
Между нами был столик для коктейля, и она склонилась над ним и стала наливать и смешивать. Я уже говорил, что из четырех пуговиц на ее блузке три были расстегнуты. Она наклонилась довольно низко. На этот раз я не закрыл глаза. Я ведь уже закончил свою работу — во всяком случае, на сегодня.
На ней не было бюстгальтера, я не просто предполагал — я был в этом совершенно уверен. Никакого бюстгальтера, только его начинка. Но какая начинка!
В восхищении я не мог отвести от нее взгляда, и в этот момент она подняла глаза и поймала меня с поличным. Она не отпрянула, не вскрикнула, не попыталась ничего скрыть. Она просто улыбнулась. Немного ехидно, как мне показалось. Как я надеялся.
— Новейший стиль, — сказала она.
— Как это?
— Стиль. Сейчас это крик моды.
— Крик. Гм... — Я ждал этого много лет. Я раза два глотнул, бросил еще один взгляд и сказал весьма глупо: — Мило. Наверно, прохладно.
— Да, — сказала она. — Летом очень приятно.
— Летом очень приятно. У-гу.
Она приготовила коктейль и села выпрямившись. Все стало на свое место, в том числе и мои глаза.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55