Маут со свистом вспорол воздух и поймал «удавкой» рога рослого быка. Олень заметался и задергал головой, но пастух короткими сноровистыми рывками заставил подойти животное. Затем пригнул за рога голову к земле, и олень успокоился. Старик привязал его к дереву.
– Вожак на привяси – олешки талеко не уйтут,– объяснил он Константину.
Только теперь человек назвал себя. Звали его Чейвыном, родом он был из Уремы (там размещалась центральная усадьба крупного оленеводческого совхоза), а по национальности чукча. Вообще-то чукчи живут выше, если смотреть по карте, в тундре, ближе к Ледовитому океану, но изредка встречаются чукчи, в свое время по какой-либо причине откочевавшие на юг огромнейшей территории Крайнего Севера. Чейвын работал бригадиром.
Зашли в палатку. Сначала старик скинул олений ранец, снял карабин, затем рывком сдернул длинную кухлянку. В ярангах чукчи раздеваются до пояса, в том числе и женщины. На шее у него висело длинное и тяжелое ожерелье из медвежьих клыков – добрая сотня, верно. Значит, столько медведей добыл обладатель этого украшения. На запястьях рук – кожаные браслеты-патронташи, из каждого гнезда выглядывала острая карабинная пуля. Но не экзотическое ожерелье аборигена удивило Константина. Поразило тело Чейвына, бронзовое и мускулистое, как у юноши. Оно никак не вязалось с морщинами лица, седой бородкой и седыми усами; голова старика на таком теле казалась совершенно нелепой, чужой.
Константин заварил не плиточный чай, а смесь индийского, цейлонского и краснодарского, которую заваривал лишь для добрых гостей. Чай для северянина всегда желанный напиток, а такая божественная смесь желанна вдвойне, потому что в здешних поселковых магазинах продают только плиточный чай.
Старик понюхал ароматный парок, исходивший от кружки, и вкусно зачмокал губами, а когда сделал маленький глоток, даже воскликнул:
– Ай-яй-яй!...
– Возьми, отец. Пей на здоровье.– Константин протянул пастуху довольно увесистый еще мешочек с драгоценной смесью. Тот испуганно замахал руками, закрутил головою, отказываясь от такого подарка. Константин почти насильно сунул ему мешочек: – Я в октябре в Москву еду. Там вволю напьюсь. Не возьмешь – обижусь.
– Спасипа, спасипа...
Чейвын закурил длинную прямую трубку с маленьким чубуком. Затяжка – глоток ароматного чая, снова затяжка и опять глоток.
Константин достал из рюкзака бутылку питьевого спирта. В геологических партиях царит строгий сухой закон, и спирт в отряде использовали только как лекарство от простуды. Чейвын выпил четверть кружки, поблагодарил, затем перевернул кружку вверх дном: хватит. Константину это понравилось.
Геолог вырвал из тетрадки листок, что-то быстро написал на нем. Затем передал листок Чейвыну и сказал:
– Ваш совхоз поставляет нашей экспедиции продукты, в том числе и оленину. Я написал директору, что по недоразумению убил твоего олешка и прошу тушу списать за счет последующих поставок экспедиции. Ты уж прости. Так нелепо получилось.
Чейвын посмотрел на Константина и сказал:
– Ты сесный таньга.– И это было высшей похвалой для русского в устах чукчи.
Чейвын курил и молчал. Чукчи не любят поддерживать беседу вынужденным пустым разговором. Они умеют говорить молча. Потом он сказал:
– Стам олешков – в отпуск на месяс поету. К внуку, в Анатырь. Внук па-альшой там селовек.
– Исполкомовское начальство? – предположил Константин.
Пастух этак небрежно махнул рукою: бери, мол, выше. И ответил со значением:
– Супы лесит. Хоросо лесит.
Выше всякого начальника ставил пастух человека конкретной специальности, мастера своего дела: плотника, стоматолога, охотника.
В палатку, вдоволь налаявшись на оленей и даже укусив вожака за ногу, прибежал Пират. Он был в полном недоумении: почему хозяин убил одного оленя, а когда появилось целое стадо, прекратил охоту?
– Место, Пиратка! – приказал Константин.
Пес послушно отправился в угол палатки, на ходу обнюхал Чейвына. Вообще-то к посторонним он был настроен воинственно, недоверчиво-злобно – в его крови текла кровь свирепого Фараона – и однажды даже порвал штанину прилетевшего в отряд главного геолога экспедиции. Но к чукче он почему-то сразу проникся симпатией.
– Хороший пес. Ему только полгода, а все понимает с полуслова. И охотится как взрослый,– неожиданно для себя похвалил геолог.
Чейвын с некоторым сомнением посмотрел на Константина, затем отстегнул патронташ-браслет и швырнул его за полог:
– Принеси, сопака!
Пират сорвался с места и принес патронташ-браслет не пастуху, а своему хозяину.
Потом чукча извлек из ранца маленькую лепешку и протянул ее псу. Пират не проявил ни малейшего интереса к еде, даже зевнул.
– Возьми, возьми,– разрешил хозяин.
Пират мгновенно выхватил из руки лепешку и проглотил.
– Умный сопака,– заключил Чейвын.
«А если?...– подумал Константин.– Вот у кого Пират будет в надежных руках!»
– Возьми моего пса, отец,– сказал он.– Бери, не пожалеешь.
Чукча осуждающе глянул на геолога. Две вещи нельзя передавать в чужие руки: собственное ружье и прирученную собаку. Дарить можно щенка-несмышленыша, но не прирученную и подросшую собаку.
Чтобы развеять сомнения пастуха, Константин объяснил, почему не может оставить Пирата себе, рассказал, как относятся к собакам соседи по квартире.



– Тот, кто не люпит сопак, не люпит и лютей,– сказал Чейвын.
Мысль чукчи показалась Константину мудрой.
... Пастух принял подарок. Условились так. Пока Пират побудет с хозяином. Чукча слетает на месяц в отпуск к внуку, вернется домой в Урему. К тому времени закончатся полевые работы, и Константин тоже прилетит в поселок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40