Может быть, она душка, милашка и умница. Просто мать и отчим у неё непорядочные.
– Лесенька, ты что-то не то говоришь, – Дима нахмурился. – Пройдет несколько месяцев и я о ней даже не вспомню.
– Я говорю именно то. Димочка, ты хорошо помнишь мои «за» и «против»? Ты помнишь, я в детстве болела?
– Конечно, помню. Ты тогда долго в больнице лежала, тебе операцию сделали… – он напряженно смотрел на Лесю.
– А потом я почти полностью лысой была, – она грустно улыбнулась.
– Но ведь сейчас ты не лысая.
– Скоро буду, – глаза Леси повлажнели. – Ты помнишь, у меня же после лечения почти все волосы выпали.
– Тебе снова плохо? – у Димы замерло сердце.
– Да, Димка, – кивнула она, губы её дрогнули.
– Ты это вчера мне хотела сказать? – он обнял её, прижал к себе. – Из-за этого глаза грустные и худеешь?
– Да, – прошептала она и заплакала. – Я боюсь…
Дима гладил её по вздрагивающим плечам, целовал волосы и не мог даже слова сказать. Он не знал слов, которыми можно было бы её успокоить. Не было таких слов. Не было слов, чтобы прогнать её боль и страх. Даже, если бы он сейчас сказал, что умрет вместе с ней, умер бы вместе с ней, ничего не изменилось бы. Понемногу Леся успокоилась, но они ещё долго просидели так. Потом Леся осторожно освободилась от его рук, поправила волосы.
– Почему ты не сказала мне всё вчера вечером? – Дима, хмурясь, посмотрел на неё.
– Не хотела тебя расстраивать. А потом, когда ты сказал, что тебя пригласила в гости девушка, я подумала, что, наверное, это к лучшему… Хорошо было бы, если бы она тебе понравилась, а потом у вас что-нибудь получилось…
– Лесенька, ты лучше ничего не смогла придумать? Да мне всё равно, здоровая ты, больная… Понимаешь, что я тебя люблю?
– Понимаю… – Леся вздохнула. – Я тоже тебя люблю… Димка, только и ты пойми, что то, чем я болею, не вылечится никогда… никого ещё не вылечили…
– Ты сказала, что скоро снова будешь лечиться, значит, на какое-то время тебе снова станет лучше.
– Дима, одну почку мне убрали ещё тогда, вторую, сам понимаешь, убирать нельзя, а опухоль таких размеров, что… – у неё снова задрожали губы, – всё это лечение уже ничего не даст…
– Почему ты так думаешь?
– Знаю, Димочка, знаю. Она увеличилась всего за два месяца.
– Леся, ничего из того, что ты сказала, меня не остановит, – упрямо повторил Дима. – Хочешь, мы завтра поженимся?
– Завтра не получится. Разве ты забыл, что ждать нужно два-три месяца?
– Не забыл. Но ведь существует какой-то порядок, когда этот срок сокращают. Ну, сократят нам его до недели.
– А потом что? Что изменится? Ты будешь смотреть, как я умираю? Тебе станет от этого легче?
– Леся, перестань так говорить…
– Почему? Открой глаза, Дима! Давай будем реалистами. Лучше попробуй привыкнуть к этой девушке…
– Не говори о ней.
– Ну, хорошо, не хочешь о ней, поищи ещё кого-нибудь…
– Когда ты ложишься в больницу?
– Послезавтра. На сколько, не знаю.
– Завтра мы подадим заявление. Через полтора месяца я еду на чемпионат мира. Я надеюсь, что к тому времени, как я вернусь, тебя уже выпишут, а, если и не выпишут, то я тебя заберу на один день из больницы и мы распишемся.
– Дима, это ведь ненадолго…
– Надолго, ненадолго, мне безразлично. Ты будешь моей женой. А я верю в то, что у нас всё будет хорошо. И не спорь, – твердо сказал он, глядя Лесе в глаза, и уже тихо, чуть слышно, добавил, – пожалуйста…
– У тебя же будут неприятности из-за этой девушки.
– Какие неприятности? Через пару недель она от меня шарахаться начнет. Ещё я ей объясню, что у меня есть ты. В самом крайнем случае, пропади всё пропадом…
– Вот только давай не будем вдаваться в крайности! – Леся попыталась вымученно улыбнуться. – Понадеемся на то, что ты ей разонравишься.
– Так ты согласна?
– Согласна.
– Вот и отлично.
– Только родителям скажем завтра.
– Хорошо. Только завтра ты останешься со мной.
Вскоре после ухода Леси к Диме в комнату пришел отец. Он подошел к окну, открыл форточку и закурил. Несколько минут висела неловкая пауза. С улицы доносился слабый шум вечернего города – звуки проезжающих машин, еле слышная откуда-то мелодия, шелест ветра в полумертвой листве тополя у окна.
– Поговорили? – спросил Максим Исмаилович.
– Поговорили.
– Обошлось?
– Обошлось. Па, я женюсь, – совершенно спокойно сказал Дима.
– Да? – отец повернулся и удивленно посмотрел на сына. – На ком?
– На Лесе. Я всё знаю. Возможно, больше, чем ты.
– Вряд ли… – помолчав, сказал Максим Исмаилович. – Ты ведь забыл, что Сергей меня возит. Ни он, ни Нина и четверти вечером не знали. Леся днем сказала.
– Мне тоже сказала.
– Хорошо подумал?
– Хорошо. И плевать мне на всё: на карьеру, на славу, на институт, главное, на эту…
– Я не о том. Ты прав, плевать на всё, когда так ставится вопрос, – отец повернулся к Диме. Взгляд его был невыносимо тяжел. – Я другой вопрос поставлю. Ты-то справишься? Хорошо подумал?
– Да, – упрямо повторил Дима. – Завтра мы подадим заявление, с чемпионата мира вернусь, распишемся. И завтра Леся останется у нас.
– По мне, хоть сегодня пусть бы оставалась. Матери скажи.

Глава 12

Первое, что ожидало Диму в институте, это была «доверительная» беседа с тренером. Выслушав о себе всё, что Михаил Андреевич не стал говорить накануне из-за присутствия родителей, и из-за того, что до Димы «всё равно не дошло бы, так был хорош», Дима поблагодарил наставника и пообещал впредь подобных штучек не выкидывать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20