Какого черта вы свалились в воду?Неизвестный и бровью не повел.— Не будете же вы, любезный, попрекать меня тем, что я вернул вас к жизни? Я медик, принадлежу к той же редкой породе спасателей, что и собаки-ньюфаундленды, привожу людей в порядок, не обращая внимания на веселые намеки шутников, что мы, дескать, в сговоре с компанией похоронных услуг.Никакой реакции.— Вы не слишком разговорчивы, матрос. Что ж, как угодно.Бряцание ружей за полуоткрытой дверью прервало словесные излияния доктора.Вошел капитан морской пехоты, оставив у дверей четверых вооруженных матросов.— Господин доктор, — произнес старший по званию, — в состоянии ли пленный следовать за нами?И тут добрый человек провидчески представил себе старших офицеров корабля, играющих роль военно-полевого суда. После обобщающего допроса этому человеку будет вынесен приговор, и тотчас же состоится казнь; могилой ему станет море, а эпитафией — запись в судовом журнале.— Пациент еще слаб, — уклончиво ответил доктор, — и вряд ли может сейчас следовать за вами.Хирург хотел попытаться выяснить судьбу негритенка, приемного брата Фрике.— Капитан корабля приказал спросить ваше мнение, доктор, и я повинуюсь.— Мой ответ — нет!Спасенный резко встал и, не говоря ни слова, направился к ожидающей его четверке. Он поблагодарил взглядом доктора и произнес:— Пошли!Конвойные разглядывали пирата с любопытством и не без некоторого восхищения.Морские храбрецы ценили мужество других. Даже противник имеет право на уважение. Этому человеку не откажешь в умении держаться!Группа вошла в кают-компанию. За столом сидели пятеро офицеров, один унтер-офицер, сержант морской пехоты.Матросы вышли и оставили обвиняемого наедине с судьями.Вина его очевидна, смягчающие обстоятельства отсутствовали. Смертный приговор был простой формальностью. Однако капитан де Вальпре позволил себе отойти от сложившейся практики и повести расследование в обход обычной процедуры. Быть может, подсудимому удастся избежать намеченной судьбы, служителям Фемиды узнать какие-либо подробности о «корабле-хищнике».Напрасные старания! Незнакомец упрямо молчал и не желал давать никаких показаний ни о соучастниках, ни о себе самом.Долгое время пират сохранял невозмутимость и своеобразное достоинство, хотя не смею утверждать, что это ему легко давалось. Как сказал Альфонс Доде Доде Альфонс (1840—1897)— писатель, автор трилогии «Тартарен из Тараскона», многих новелл и знаменитого романа «Набоб». Набоб—, жизнь которого отличается восточной богатой пышностью.

в замечательном произведении под названием «Набоб», он «хорошо смотрелся в седле». Этот человек дурно жил, но жаждал красиво умереть.Через какое-то время благодаря исключительной учтивости капитана подсудимый медленно, шаг за шагом, начал вести себя как светский человек, в строгом соответствии с нормами этикета, предписывающими поведение на каждый случай.Такая перемена не ускользнула от внимания как барона де Вальпре, так и остальных старших офицеров корабля. Очевидно, что пленник, одетый в тельняшку и штаны простого матроса, на самом деле принадлежал к элите общества. С ним невозможно было обращаться как с обычным преступником. И кто знает?.. Капитану удалось затронуть определенные струны, и, быть может, он сможет добиться желанных результатов.Дело оказалось затруднительным, почти невероятным. Обычный бандит, желая сохранить себе жизнь, безусловно, выдал бы секреты организации, уничтожение которой было целью жизни командира крейсера «Эклер». Но этот человек, напротив, стремился к смертному приговору. Действовать следовало по-иному.Де Вальпре, несмотря на молодость, умел говорить с людьми, обладал даром горячо и пылко убеждать собеседника. Речь капитана не походила на адвокатское красноречие, но пробуждала человеческие чувства, объединяемые одним словом: честь.Обвиняемый, нетвердо стоя на ногах, собрал все силы, чтобы удержаться, однако природа сильнее, чем человеческая воля, взяла свое. Он побледнел.— Садитесь, — мягко проговорил капитан. — Постарайтесь все-таки ответить на вопросы, касающиеся тех, с кем мы ведем сражение.— Выносите приговор!.. Я ничего не скажу!.. — произнес пират глухим голосом с особой интонацией, свойственной только парижанину.Для офицеров это был печальный сюрприз. Обвиняемый оказался французом. Конечно, лучше было бы, ради чести флага, чтобы он оказался иностранцем.— Нет, ничего не скажу… Клянусь честью!..— Честью, говорите вы!.. Так это во имя чести вы и ваши сообщники уничтожили множество людей самым ужасным образом? И коль скоро вы заговорили о чести, то заклинаю во имя человечности рассказать нам правду.— Человечность… когда человечество меня отвергло… Что я ему сделал? Но оно неумолимо к мелким прегрешениям… И я погряз в крупных… И погиб!.. Так будьте же великодушны, господа, освободите меня от моей несчастной жизни.— Вы желаете умереть. Не хочу предвосхищать приговор, вы его скоро услышите; однако постарайтесь понять: никто уже не поможет погибшим. Мы не стремимся к мести. Но мы — защитники слабых — хотим предотвратить новую беду.— Вы не понимаете, что среди нас, отверженных, существует солидарность более прочная, чем у людей добродетельных; это круговая порука связанных общим преступлением. Более прочной связи не существует.— Значит, по-вашему, возврат к честной жизни невозможен? И если человек становится на путь истинный, разве он этим не искупает заблуждения прошлого?— О! — грустно проговорил обвиняемый. — Мне и так мало осталось жить.— Почему вы так думаете?— Потому, что я никогда не совершу малодушного поступка, а купить жизнь ценой предательства считаю бесчестьем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128