Комендант крепко пожал руку молодому человеку и ответил с видимым волнением:— Месье, меня восхищает ваше великодушие и благородство речей. Я бы не оспаривал их, но опасаюсь будущих горестных разочарований, внушенных самими событиями. Однако от имени вдовы — спасибо! Верьте моей симпатии, только что возникшей, но от этого не менее живой и искренней.— Ах, комендант! Какая честь и радость для меня!— А теперь едем.— Куда вы нас везете?— Туда, где гаснут иллюзии Иллюзия — здесь: необоснованная надежда, несбыточная мечта.

. В «Пристанище Неисправимых», в ад каторги. ГЛАВА 2 Каторжники. — Ссыльные, но не депортированные. — Предательства. — Еще о Короле каторги. — Герой мелодрамы. — Безоружный. — Выстрел. — Мятеж. — В «Пристанище Неисправимых». — Отчаянная ситуация. — Вмешательство инженера и его друга. — Спасены. — Где я видел эти глаза? Ландо бодро катило по прекрасной дороге, ведущей на северо-восток, вдоль широкой реки, солоноватые воды Речь идет о реке Марони. Во время прилива вода поднимается до первого порога, Со-Эрлине, расположенного в восьмидесяти пяти километрах от устья. Эта смесь пресной и соленой воды получается солоноватой и абсолютно непригодной для питья. (Примеч. авт. )

которой сверкали под ярким солнцем.Вскоре попался первый отряд людей в униформе Униформа — здесь: форменная одежда.

— рабочей блузе и широких холщовых панталонах. Головы их «украшали» шляпы из грубой соломы, полинявшие от дождя. Сами они, почерневшие и загрубевшие на солнце, с голыми черепами, небритыми лицами, были обуты в сабо Сабо — башмаки на деревянных подошвах или выдолбленные из дерева.

или грубые башмаки; люди эти, печальные, молчаливые, опасные, шли под присмотром военного конвоира.У каждого преступника на спине и груди висела черная бирка с номером, напечатанным под большими буквами А и К, разделенными изображением якоря (начальные буквы слов: администрация и каторга). В такой отвратительной одежде, с иссеченными, бледными лицами, блестящими глазами, которые видят все не глядя, белыми губами, чешуйчатыми ушами в виде ручек горшков эти отбросы человечества казались одной семьей, печальной и ужасной. От ее вида дрожь пробегала по телу.Их насчитывалось шесть десятков; люди шли двумя параллельными рядами, держа в руках кто лопату, кто заступ, а кто и нож.Инженер, взиравший на них с жадным любопытством, прошептал:— Каторжники!.. Да, комендант?— Да! Или, если вам больше нравится, ссыльные, как говорят на официальном языке.— А, понятно… То есть депортированные Депортация — изгнание, высылка.

.— Не смешивайте два понятия. Ссыльные — правонарушители, совершившие преступления общего порядка, а депортированные — люди политических преступлений.— Понятно. Восхитительные языковые тонкости! Брр!.. Эти люди — ужасны… Не могу унять дрожь, когда подумаю, что их орудия труда могут стать опасным оружием, а охранник всего один.Комендант беззаботно махнул рукой и произнес:— Не будем преувеличивать. Эти безопасны: в течение долгого времени их изнурял здешний климат, от которого многие уже зачахли. Впрочем, примерное поведение позволило перевести их в специальную категорию, где им делается некоторое послабление в ожидании условного освобождения и предоставления им участка земли. Хотите увидеть их ближе, поговорить с ними?— О нет!.. Большое спасибо!Охранник поприветствовал приезжих по-военному, ссыльные с деланным равнодушием взглянули на них, и ландо помчало путешественников дальше, зловещее видение исчезло.Инженер покачал головой и, без сомнения, пораженный огромной диспропорцией Диспропорция — несоразмерность, несоответствие частей, отсутствие пропорциональности.

между количеством каторжников и стражей, спросил:— Вы не боитесь бунта?— Пфф! Ко всему привыкаешь. Моряки, которые пересекают океан на утлом Утлый — ненадежный, некрепкий.

суденышке, в ореховой скорлупе, думают ли о кораблекрушении?— Однако если б эти люди захотели… Если бы они собрались все вместе, чтобы отвоевать свободу?— О! Нас бы разнесли в клочья и вымели отсюда, как жалкие соломинки. Но они не посмеют. И даже если б хотели, то не смогли бы.— Вы меня удивляете.— А все очень просто. Прежде всего, у них не такой образ мысли, как у нас. Большинство — неисправимые трусы. И как бы презренно ни было их существование, на сотню человек не найдется ни одного, кто осмелился бы поднять руку на охранника. Кроме того, эти деградировавшие Деградировавший — опустившийся, изменившийся в сторону ухудшения, утративший ранее накопленные свойства.

люди, которые, как вам кажется, должны быть объединены совершенными преступлениями и низостью существования, ненавидят друг друга, завидуют таким же, как они, и всегда готовы к предательству. За стакан водки, понюшку табаку или несколько су любой донесет администрации о малейшем заговоре. Именно в этом низком состоянии их умов и есть наша сила.— Вот это-то и поразительно. Однако случались коллективные побеги?— Да, небольшими группами. Но никогда не бывает многочисленных мятежных группировок. И наконец, закономерность, которая, возможно, вас удивит: большинство осужденных привыкают к такой жизни, как бы ужасна она ни была. Конечно, они тоскуют о потерянной свободе, хотели бы вновь ее обрести, но им недостает внутренней силы и желания по-настоящему добиваться воли. Немного покорности, рабские привычки, сильное отупение — и вот они уже укрощены, не имеют других потребностей, кроме самой малости: хижина, поле, куры, коза и табак. Таков идеал большинства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77