Итак, ежедневно сорок человек с упакованными продуктами отправляются по дороге, недоступной и для горных коз.На тринадцатом километре мы соорудили большой навес, который также служит складом и поэтому называется Карбе-дю-Милье Карбе-дю-Милье. — От фр. carbet — навес, milieu — середина; навес посередине пути.

. Одна партия грузчиков, двигающаяся с пристани, доставляет сюда продукты, за которыми приходит другая партия, переправляющая их на прииск. Таким образом, действует что-то вроде челночной системы.— Если я правильно понял, — прервал я Казальса, — ваши люди тринадцать километров несут всего по двадцать пять килограммов груза, а затем возвращаются и вовсе порожними.— Да, именно так, — подтвердил он. — А что бы вы на это сказали?— А то, что не так уж это и страшно, если вспомнить, что в походе солдат несет тридцать — тридцать пять килограммов груза, а то и более, и местность, которую приходилось преодолевать нашим пехотинцам, да, кстати, и вам в том числе, не менее сложна.— Да, разумеется, но надо учитывать высокую температуру и трудности пути.— А африканское солнце, а горный Орес? К тому же вы даете китайским кули по четыре франка плюс питание. Я пожелал бы таких условий солдатам, которые получают один су и паек, если о них вспомнит интендантство.— Может, вы и правы, но такие здесь правила.Мы крепко спали в гамаках на свежем воздухе, а рано утром пробудились от звука охотничьего рога. Сборы проходили без особых приключений, если не считать скорпиона, залезшего в мой сапог. Представителю семейства паукообразных пришлось поплатиться собственной жизнью за непомерную наглость.Наша площадка представляла весьма оригинальный вид. Просмоленные мешки, наполненные мукой из маниоки и соленым салом, огромные бутыли с тростниковой водкой, коробки со свиным топленым жиром, мясные консервы, рабочие инструменты, гвозди, веревки и уж не знаю какие еще предметы — все это связывалось, упаковывалось, взвешивалось и вручалось поочередно подходившим грузчикам, которые водружали на голову каждый свою ношу.Опрокинув для бодрости по рюмке водки на дорожку, грузчики тронулись в путь и, достигнув тропинки, шириной не более шестидесяти сантиметров, гордо называемой «дорога от пристани», вытянулись в цепочку.Вслед за колонной двинулись Казальс, я, Морган, который тащил гамаки, да двое китайцев, нагруженных провизией. Скоро мы с Казальсом обогнали колонну, надеясь по пути подстрелить случайную птицу.Солнце едва осветило верхушки деревьев, из гущи которых вылетели стайки вспугнутых нами туканов Тукан (или перцеяд) — птица отряда дятловых.

и попугаев, а жара становилась уже невыносимой. Тринадцать километров, твердил я себе, — это пустяки. Мне приходилось прокладывать до шестидесяти во Франции, сорок — в Африке, а здесь… если ускорить шаг, то вечером можно быть уже на месте.Моя одежда не была обременительной: брюки из тика и легкая рубашка с завернутыми до локтей рукавами, на голове — широкополая соломенная шляпа. На Казальсе — такая же широкополая, но фетровая шляпа углекопов. У каждого имелось по ружью и сабле. Но, несмотря на всю простоту экипировки, через полчаса мы взмокли так, будто находились одетыми в бане.А каким тяжелым стало ружье! Кожаный ремень впился в плечо, пальцы скользили по деревянной рукоятке сабли, тоже мокрой от пота. Дьявол! Казальс не преувеличивал.А вот и первый холм. Подъем всего на сто метров, а кажется, что это крутая отвесная гора. Взбираться на вершину приходилось почти касаясь носом земли, цепляясь за стебли лиан и стволы деревьев. Вслед за холмом — первая водная преграда шириной в пятнадцать метров. Мостом через нее служило опрокинутое дерево, разумеется, без поручней, за которые можно было бы держаться, чтобы не потерять равновесия. Один неверный шаг, легкое головокружение, одна оплошность — и полет вверх тормашками с высоты двух метров в далеко не теплую воду к компании рептилий и водяных змей.Но, слава Богу, все обошлось.А что же наши носильщики? Тогда как мы, без груза, легко одетые, с неимоверным трудом преодолевали подъемы и спуски, переправы через водные затоны по импровизированным мостикам, пробивались сквозь густые завесы лиан… кули деловито двигались вперед, безучастные и молчаливые, как вьючные животные, прочно удерживая свои грузы на голове. И ни одного неловкого движения. Никто ни разу не поскользнулся, не расправил от усталости спину, не повернул назад голову. Невероятно!Водные преграды, чередуясь с холмами, следовали одна за другой, а дороге, казалось, не будет ни конца, ни края.Морган уже несколько раз прикладывался к моей дорожной фляжке, Казальс утолял жажду прямо из водных затонов, а я, следуя своему правилу, старался в дороге не пить ничего — ни воды, ни водки, ни кофе, чем вызывал удивление моих попутчиков.Жара становилась все невыносимее. Не было даже сил полюбоваться окружавшей нас великолепной растительностью и уж тем более подумать об охоте. Все силы были направлены на одно — двигаться вперед. Гнетущая тишина стояла вокруг. Иссушенные от жары листья деревьев не шелохнутся. Не слышалось пения птиц. Один лишь пересмешник изредка оглушал нас своими трелями.В тяжелом душном воздухе неожиданно раздался пронзительный свист, похожий на гудок паровоза. Это, пояснил Казальс, подала голос притаившаяся в ветвях маленькая ящерица. Свист стал чередоваться со странным перезвоном — «динг-динг-динг». Как будто кто-то привел в движение маятник невидимых часов. Вслед за ним со всех сторон донеслись один за другим с десяток различных звуков. Но вот «динг-динг-динги» зазвучали быстрее, ритм стал просто сумасшедшим, словно испортилась пружина звукового устройства.
1 2 3 4