любовь, близкое счастье, семья, планы на будущее. Вместо, этого – кровь, слезы, смерть… Не осталось ничего, кроме ужасающей пустоты, невозвратимых потерь, неутолимой ненависти и неизбывной боли…
– Да, – мрачно вставил Михаил. – Своей жестокостью они довели нас до бунта, заставили мирных крестьян взяться за оружие!
– Мы станем борцами за независимость!
Друзья продолжали путь, но усталость брала свое. Идти ночью по извилистой каменистой дороге нелегко, особенно если за плечами трудный день, полный испытаний. Решили остановиться и отдохнуть до утра. Пока один караулит, двое других будут спать в укрытии под скалой. Так прошла их первая походная ночь.
Встало солнце, позолотив горные вершины. Жоаннес и Михаил просыпались, потягиваясь и поеживаясь от утренней свежести. Крик Паницы заставил их подскочить:
– Тревога! Всадники… Не двигайтесь!
Молодой человек присел за выступом скалы, пристально вглядываясь в даль.
– Сколько их? – спросил Жоаннес.
– Пятеро!
– Турки или албанцы?
– Турецкие жандармы. Ночной патруль. Возвращаются с дежурства.
– Далеко они?
– Метрах в двухстах, не больше… Они заметили нас, скачут прямо сюда! Что будем делать?
– Готовьте оружие к бою, но не стреляйте без моего приказа. Я попробую с ними поговорить.
Всадники действительно обнаружили их. Они увидели, как сверкнул на солнце ствол ружья Паницы. Чувствуя засаду, они рассыпались и приближались с пяти сторон сразу. Унтер-офицер, командовавший ими, крикнул:
– Бросай оружие! Кто вы такие? Что вы здесь делаете?
Жоаннес, высунувшись наполовину из укрытия, ответил:
– Мы честные люди, крестьяне из Салько. Преследуем тех, кто похитил мою жену и разорил нашу деревню.
Турок рассмеялся.
– Жена твоя найдет себе другого мужа и утешится с ним. А деревню… Правильно сделали, что сожгли. Мы там вшей подцепили.
– Стрелять? – тихо спросил Михаил.
– Не сейчас, – ответил Жоаннес. Он был бледен, ноздри раздувались, глаза сверкали гневом.
Помолчав немного, жандарм сказал:
– А вас я арестую, поскольку ношение оружия запрещено.
– Ах, вот как! – горько усмехнулся юноша. – Хороша справедливость, нечего сказать! Мы – жертвы, и нас же в тюрьму!
– За хороший выкуп мы могли бы договориться.
– Сейчас вы его получите. Михаил, стреляй в этого негодяя!
Пуля пробила турку грудь, и, раскинув руки, тот опрокинулся навзничь. Испуганный конь рванулся, сбросив с себя седока, и ускакал прочь.
Перезарядив ружье, Михаил весело крикнул:
– Ну, кто следующий?
Паница протянул свой карабин Жоаннесу:
– Стреляй ты! Я в себе не уверен.
Молодой человек быстро прицелился и выстрелил во второго жандарма. Тот ткнулся носом в седло и замер. Пуля попала ему, очевидно, прямо в сердце.
– Вот мой выкуп! – срывающимся голосом закричал Жоаннес.
Такой отпор обескуражил турок. Но не надолго. Сильные, энергичные, смелые, привыкшие к сражениям, они решили атаковать, хотя и были в менее выгодном положении, находясь на открытом месте.
Жандармы спешились. Держа коней за уздечки и используя их как прикрытие, они стали медленно приближаться.
– Не стреляй, я сам, – тихо бросил Жоаннес Михаилу.
Турки двигались полукругом. Первая лошадь была уже на расстоянии пятидесяти шагов. Тогда юноша тщательно прицелился в шею лошади чуть повыше груди и приготовился нажать курок.
– Жаль коня, но я вынужден это сделать.
Получился двойной удар. Пуля прошла сквозь тело бедного животного и поразила в голову скрывавшегося за ней человека, разнеся ему череп. Оба свалились.
Теперь их только двое! – вскричал Паница.
Оставшиеся в живых жандармы боялись двинуться с места. Дрожа и стуча зубами, оии готовы были зарыться в землю, лишь бы спрятаться куда-нибудь.
– Бросайте оружие! Руки вверх! Быстро! Даю вам секунду на размышление! – крикнул Жоаннес.
– Ты обещаешь сохранить нам жизнь? – заикаясь, проговорил один из них.
– Клянусь! Но не вздумайте обманывать меня! При малейшем подозрительном жесте стреляю!
– Хорошо. Мы сдаемся!
Турки побросали ружья, пистолеты, сабли в траву и, боязливо поглядывая на противников, подняли руки.
– Отлично! Оставьте лошадей и идите сюда!
Те покорно приблизились, бормоча:
– Только не убивайте нас, только не убивайте…
– Хватит ныть! А теперь быстро раздевайтесь! Ну! Долго вас ждать?
Не совсем понимая, чего от них хотят, но не смея ослушаться, жандармы живо скинули форму и сапоги.
– Ну как, Паница, ты не против того, чтобы стать турецким жандармом?
– Я не знаю… Можно, конечно, попробовать.
– А ты, Михаил?
– Лично я всю жизнь мечтал носить военный мундир!
– Тогда живо одевайтесь! Время не ждет.
Через две минуты недавние крестьяне превратились в бравых жандармов. Прищелкнув каблуками и отдав честь, они весело посмотрели на своего командира.
– Послушай, Жоаннес, тебе тоже нужна форма!
– Конечно, я сниму ее с первого убитого, а вы пока присмотрите за этими красавцами.
Лошади стояли, не двигаясь с места. Они привыкли к длительным остановкам и терпеливо ждали, мирно пощипывая траву. Конь унтер-офицера в испуге ускакал, и никто его больше не видел, а лошадь второго убитого через некоторое время вернулась и сейчас паслась вместе с остальными. Жоаннес, уже в военной одежде, подошел к животным и взял под уздцы гнедую. Новоиспеченные пленники, в нижнем белье, босиком, неуверенно переминались с ноги на ногу.
– Если хотите, можете взять наше облачение, – сказал юноша.
– Как же мы появимся в таком виде в казарме? Без оружия, без лошадей… – плачущим голосом сказал один.
– Да нас тут же повесят! – поддержал другой.
– Поторопитесь, или мы вас, раздетых, свяжем, – прибавил Жоаннес тоном, не терпящим возражений.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77